Алина Зайкова: Приманка Минотавра (СИ)

Значит, всё-таки будут стоять друг за друга. Это мне на руку, пока они будут, хм, стоять, я и смогу опасность ликвидировать.

— А почему за раз? И почему именно меня?

— Да они какие-то то ли друзья, то ли родственники, боятся друг за друга. Ну, ты знаешь, общность группы даёт иллюзию безопасности. Да и денег у них… только на одного проводника, хоть и по максимуму. А ты уже имела дело с таким количеством людей, да и не теряла никого, поэтому они тебя и хотят, — Анкин развёл руки, как будто ему было жаль вытаскивать меня из отпуска.

Я действительно не потеряла еще ни одного человека. Профессиональная гордость, как я хвасталась, или любовь к людям, как поговаривали другие проводники. И я готова была рисковать собой ради клиентов, даже тогда, когда другие проводники шли бы дальше. Даже Анкин уже через пару месяцев работы потерял своего первого клиента. Бешеная схватка с двумя саблезубыми тиграми, обернулся — а того нет. Видимо, третий съел, он как раз проходил мимо, облизываясь.

Я потом долго утешала Анкина. Наконец-то он вёл себя, как мужчина — расплакался, даже потребовал принести ему интересный коктейль. Так ему и сказала. Что смерть того человека — вполне достойная плата за то, что ты теперь ведёшь себя, как и подобает мужчине. Он почему-то обиделся, от коктейля сразу же отказался и потом неделю со мной не разговаривал.

— Ну ты же знаешь, что я три месяца там не была! И что мне вполне хватит денег выйти, даже если я проторчу тут год, может, Мнейка поведёт? Она тоже водила большие группы…

Когда я провела туда и обратно довольно богатую семейную пару, я очень хорошо поправила своё финансовое состояние и запросила официальный отдых на три месяца, которые как раз сегодня закончились. По кодексу проводников, больше брать нельзя: всё-таки нас не так много, да и Лабиринт способствует нашему, хм, уменьшению. Но втайне я надеялась совсем бросить это занятие: мне стало скучно и одновременно страшно. Лабиринт переставал быть интересным, и становился всё опаснее. А я совсем не была адреналиновым наркоманом, как большинство из нас.

— Мнейка только утром вернулась из Лабиринта, четверо суток там торчала с двумя мужчинами, — в его речи слово «мужчина» звучало как ругательство. И, в принципе, как проводник, я его понимаю: обычно это хилые учёные или инженеры, бегать быстро не могут, драться не умеют, легко подсаживаются на интересные коктейли, и чуть что — сразу в панику. Даже лишний вес стараются не брать — ну как же, они же мужчины, хрупкие и нежные, женщины должны о них заботиться. Тем более проводники. — Ей нужно отдохнуть.

Мы очень редко отрывали кого-то от отдыха после перехода, и то — только если выбора не было. Уставший проводник — с вероятностью процентов в пятьдесят попросту труп. Так что я смирилась.

— Ладно. Когда надо идти?

Я поняла ответ по его обреченному взгляду, и, к своему сожалению, не ошиблась.

— Они хотят чем быстрее, тем лучше.

Анкин, 3 сентября 3340 года

Мы шли к гостинице Серой через ряд великолепных бунгало, ночных клубов и детских площадок. Дети радостно бесились возле самых немыслимых аттракционов, взрослые предпочитали бары. Кто-то на теннисном корте лениво махал теннисной ракеткой — больше для пафоса, нежели для удовольствия или азарта. Были здесь и поля для гольфа, и аквапарки, и громадный ипподром… Жаль, что это всё не могли оценить толпы праздно шатающихся людей. Им, в большинстве своем, было довольно солнца, пляжа и бара под боком.

В отличие от всех этих бездельников, меня, когда я здесь впервые очутился, заинтересовало не солнце — под его палящими лучами на Марсе даже в специальных комбинезонах было просто невыносимо, — и не море — плавания мне и так хватало, как часть профподготовки. Меня просто потянуло в планетарий. Единственное место на Земле, где всем желающим удавалось посмотреть на небо, прослушать краткую лекцию по выбранной теме — конечно же, относящейся к космосу. Меня интересовали полёты в космос — так далеко, как только возможно… Эх, если бы мы до сих пор отправляли космонавтов на исследование ранее недостижимых уголков Вселенной — хотя, фактически, это мы были в единственном известном крошечном уголке, а космос, до которого мы могли даже просто дотянуться — был бесконечен… Если бы космические исследования до сих пор продолжались — я бы первым встал в очередь на полёт!

Но, увы, последние тысячу лет показали нерентабельность. И то благо, что нам удалось колонизировать Марс и Венеру — правда, Марс использовался лишь как военный полигон, а Венера — как огромная ферма. Но на это были потрачены баснословные суммы денег и ещё большее количество человеческих жизней.