Светлана Тимина - Пламя Атлантиды

Аларикс Фланигус наблюдал за ней, затаив дыхание. Когда сон окончательно сморил пылкую амазонку, мужчина осторожно разжал объятия своих рук, выскользнул из постели и подошел к столику, чтобы налить себе вина. Пламя свечей всколыхнулось от его практически незаметной поступи. Поднеся к губам кубок, он довольно улыбнулся, не сводя глаз с обнаженной смуглокожей красавицы, раскинувшейся на ложе страсти. Блики огня плясали в ее темных волосах, падали золотистым отблеском на кожу, словно повторяя маршрут его рук и поцелуев. Латима была прекрасна — во сне ее маски слетали. И он по-прежнему видел чуткую, отзывчивую и страстную девчонку, которую рамки матриархальной державы вынуждали переступать через себя и сражаться с теми, кто хотел дать ей счастья.

Прекрасная амазонка зашевелилась во сне — отблески огня заиграли золотыми переливами на разгоряченной коже, рельефных мышцах живота, осыпались искрами на полушария совершенной груди. Ее роскошные темные волосы разметались по подушке, притягивая свет, сияя в полумраке черным золотом. Мужчина ощутил, как зашевелился, наливаясь силой его член, хотя он полагал, что этот страстный марафон вымотал обоих. Словно подразнивая, Латима протянула руку, ощупывая пустующую половину ложа, и беспокойно нахмурила брови. Даже во сне она тянулась к его теплу и подчиняющей властной силе.

Аларикс сам не мог понять, что с ним происходит. Это было похоже на яркую вспышку молнии, которая не угасла, а растянулась во времени, наполняя всю его сущность своим ослепляющим светом. Весь внутренний мир, который он считал изначально правильным и совершенным, превратился в дымящиеся руины под одним взглядом посланницы Атланты. Она пришла с миссией разрушить его до основания и подарить надежду на что-то более грандиозное и возвышенное, незнакомое, пугающее и манящее одновременно.

Привыкший относится к женщинам, как к потенциальным рабыням, лишенных права голоса, император Спаркалии не был готов к тому смятению чувств, которое сейчас кипятило его кровь и сжигало разум на костре первобытного чувства. Ранее ему не приходилось встречать подобной представительницы прекрасного пола. Ее цепкий и изворотливый ум, чувство собственного достоинства и темная сторона, так близкая ему самому, поразили мужчину. Обладать такой женщиной было подобно обладанию пламенем, ветром, водной стихией — непокорными сущностями, которые, тем не менее, бросали вызов, притягивая и не отталкивая.

Возможно ли подчинить ветер? Заставить огонь мерцать в замкнутом сосуде, чтобы он не сжигал, разрушая, а освещал твой путь? Остановить сметающую все на своем пути энергию шквальной волны? Для Фланигуса не существовало понятия «невозможно».

Разница культур стала преградой для их зарождающейся любви. Он не собирался с этим мириться. Как и прощать то, что ему показали идеальную женщину с тем, чтобы вскоре навсегда отнять. Они могли быть счастливы до неправдоподобности — даже Фланигус был готов пойти на некоторые компромиссы за право назвать ее своей, но и Латиме следовало бы умерить свою тьму и необузданный нрав.

Она не поймет этого никогда.

— Я не отпущу тебя, дочь Криспиды! — прошептал мужчина в кубок. Блики огня встрепенулись, взволнованные силой его несгораемого чувства и решимости. — Клянусь всеми богами, ты останешься со мной, и этому помешает лишь смерть одного из нас!

— Так и сказала: «Чтобы ты провалился под лед!»

— Да за такие слова в Спаркалии твою женщину наказали б плетьми, после чего заточили в подземелье на несколько зим! А если бы доказали, что она заключила союз с богами тьмы, которые облекли ее речи в деяния, и вовсе бы предали смерти. Уму непостижимо!

Савичев едва удержался от смеха, представив, как кто-то из воинов, внешне похожий на Ведикуса, приближается к Ольге с плетью, параллельно зачитывая приговор языком Гомера. Наверное, скандальная Лоран свернула б такому шею одним из приемов айкидо, конечно, после того, как прекратила захлебываться от хохота. Или перевела экзекуцию в ток-шоу, после которого ее бы как минимум канонизировали, а как максимум, разбежались бы в страхе и смятении.

— Вряд ли она заключила сделку с дьяволом. Работа у нее такая.

— Работа?

— Она кто-то наподобие… Летописца и глашатая на пару с поэтом. Раскрывает секреты аристократии и делает их доступными народу.

— Ты позволяешь своей женщине заниматься столь возвышенным делом? Но чем тогда заняты ваши мужчины?