Дж Андрижески: Чёрное в белом

Энджел издала фырканье — её первое незамаскированное выражение ярости.

— Черт, да насколько нам известно, они просто дадут ему новенькую личность и просто начнут все заново. Вернут его к работе… только в этот раз в Джакарте. Или в Пекине. Где-нибудь, где местных не будет так волновать, если начнут умирать женщины.

Я кивнула, чувствуя, как напрягается моя челюсть.

Я понимала, что она права.

Не так давно я сама была военной — даже находилась в разведке — и я понятия не имела, как они поступают с кем-то вроде Йена, учитывая проделываемую им работу. Я даже не знала точно, что это за работа. Я знала, что Йен был выдающимся. Я знала, что они не захотят терять его как актив. В прошлом я видела, как мои собственные военные командиры прыгали через обручи, чтобы сохранить опасные активы на службе. При определённых обстоятельствах для них это имело смысл, если они располагали достаточными причинами безопасности, чтобы так поступить.

И если они думали, что им это сойдёт с рук.

Вероятно, они попробуют в каком-то смысле «реабилитировать» Йена.

Эта мысль вызвала у меня злость… и лёгкую тошноту. Даже так, я знала, что какая-то часть меня нашла утешение в этом рассказе. В конце концов, я знала историю о коррупции и заговорах, связанных с правительственными и военными секретами. Это была история, которая никак не угрожала моей реальности.

Я также знала, что так говорит лишь одна часть моего мозга.

Разумная часть , как сказал бы Ник.

Ник мог оказаться прав, но я на самом деле в это не верила.

Вместо этого я сильно подозревала, что это куда более сильно связано с той безумной расовой темой, о которой распинался Блэк с самой первой нашей встречи. Той же безумной расовой темой, о которой шипел мне Йен, пытаясь задушить меня голыми руками. Даже если правительство каким-то образом замешано, я подозревала, что реальная проблема была в большей степени связана с тем, кем являлись Блэк и Йен.

По правде говоря, я задавалась вопросом — может, это только начало?

Новый день, как говорится… по крайней мере, с моей перспективы.

Усилием воли выбросив Блэка из головы, я отпила глоток кофе и удержалась, чтобы не спросить, когда, черт подери, они собираются меня отпустить.

Я изо всех сил старалась сотрудничать, учитывая, что Ник вошёл в мою квартиру, когда я размозжила голову бывшему жениху бутылкой вина. К счастью, все улики, найденные криминалистами, идеально сходились с моей историей.

Кроме того, когда Ник и его приятели вломились в дом Йена на Чайна Бич, они нашли достаточно улик, чтобы арестовать его, по крайней мере, за взрыв «Почётного Легиона» и убийство.

Они также нашли тот инструмент с серебряной ручкой, который использовался, чтобы вырезать спирали на груди жертв. Более того, ДНК с этого инструмента совпадало минимум с двумя пострадавшими.

Ник упоминал, что они нашли вещи, связанные со мной… в доме Йена. Вещи, которыми Ник не очень горел желанием делиться.

Я не спрашивала.

Какими бы ни были эти вещи, они определённо связывали меня со свадебными убийствами в плане мотива. Рабочая теория Ника теперь сводилась к тому, что Йен сломался под давлением приближающейся женитьбы, что заставило проявиться его истинную натуру. Ник думал, что возможно, Йен начал убивать других женщин отчасти для того, чтобы не убивать меня.

Я сомневалась, что дело обстояло так… в точности.

Я подозревала, что Ник прав в основных моментах.

Сомневалась я в том, что Йен убивал этих женщин из желания защитить меня. Судя по тому, что сказал сам Йен — по крайней мере, пока его руки находились на моем горле — ему были отданы некие приказы не вредить мне. Я подозревала, что он убивал этих женщин скорее потому, что не мог убить меня. Не потому, что он не хотел.

В моей квартире он сломался, решил, что ему больше нет дела до тех приказов. Я действительно не хотела размышлять над тем, что заставило его передумать.

Ник все же показал мне одну вещь.

Это была фотография, которую они нашли среди вещей Йена — фотография меня, танцующей на Оушен-Бич немного ниже Клифф Хауса, когда мне было восемь лет. На снимке я находилась в той же позе, что и мёртвые девушки — мои руки подняты в грациозной балетной «петле» над головой, ноги одинаково подогнулись, когда я подпрыгнула в воздух. Моя голова запрокинулась назад от смеха. Я не помнила этой фотографии. Я понятия не имела, как её достал Йен.

Почему-то стало только хуже от того, какой счастливой я там выглядела.