Алексей Кав - Вера

Он встал в центре храма, прямо перед ним, словно соткан из воздуха, выступал из полумрака лик Иисуса Христа. Скорбный, строгий лик. Скорбь человека, пострадавшего за всех остальных людей!

Виталик вдруг почувствовал себя песчинкой, перед скалой. Что мои страдания, в сравнении с Его? Он страдал за всех людей, за каждого в отдельности. Он видел, как эти люди предавали его, кидали камни, пробивали его плоть гвоздями. Он страдал за каждого! А ты страдаешь лишь за одну… Эта странная мысль мелькнула и исчезла. Виталик стоял перед Христом.

— Я никогда не буду молить! — услышал он свой собственный голос.

— Не когда не говори так! — строго оглядывается на него Вера. — Кто знает, что будет в будущем…

Кто знает, что будет в будущем….

Кто знает…

Виталик медленно опустился на колени! Христос глядел на него, его глаза блестели в свете свечей.

— Вот и я пришел, чтобы молить! — сказал Виталик. — Умоляю тебя на коленях!.. Не дай ей умереть! Это я виноват! Я! Я во всем виноват!.. Она чистая, непорочная! Она освещала этот мир… А я погубил ее! Не дай ей уйти не вкусив счастья! Не дай! Прошу тебя! Умоляю! Дай Вере долгую и счастливую жизнь! Возьми взамен мою… некчемную и пустую! Забери все ее невзгоды и горести и отдай мне! Мне это будет лишь в радость! Лишь бы знать, что она счастлива! Лишь бы знать!..

Он простоял так всю ночь. Священник пару раз заглядывал в зал, и тихонько уходил. Он не посмел помешать этому странному богомольцу, что пришел посреди ночи и творил ночную молитву. Творил так, как не творил не кто другой…

Утром стали приходить люди, они косились на молодого человека стоявшего перед иконостасом на коленях. Виталик уже ничего не говорил. Он просто с мольбой глядел на лик, и слезы текли по его щекам. Слезы двумя ручейками орошали щеки, собирались на подбородке в капельки и срывались вниз. Там уже натекла маленькая лужица.

Богомольные бабки испуганно крестились, и тут же ставили свечку за этого странного человека…

А потом Виталик замедленно встал. Все вокруг плыло и качалось. Ноги занемели от долгого сидения, он качнулся, едва не упал. К нему кинулись поддержать, направить, но он отстранился, сам шагнул к выходу из храма. На улице вдохнул утренний прохладный воздух, и отчего-то легко стало на душе! Словно очистился, словно притащил на плечах страшный груз, который едва не расплющил его, и оставил там, внутри. В груди сильно бухало сердце, душа ярко сияла, освещая все кругом. Виталик вдруг понял, что уже не плачет! Откуда-то пришло успокоение! В сердце пришел покой…

Виталик повернулся и зашагал в сторону больницы…

Он вошел в фойе, подошел к дежурной медсестре. Той самой, что дежурила ночью и принимала Веру. Увидев Виталика, она улыбнулась, выбежала из-за стеклянной перегородки и закричала:

— Она очнулась! Вы слышите? Она очнулась!

Виталик помнил, что внутри словно разорвалось что-то! Губы недоверчиво дрогнули, рука протянулась к медсестре. Силы покинули его, ноги подогнулись, и он рухнул на пол…

Молодое весеннее солнышко блистало на куполах. Пестрая свадебная церемония шествовала к храму. Шум, гам, озабоченные люди в красивых одеждах. Кто-то заливисто смеется. И над всем этим льется колокольный перезвон. Дин-дон, дин-дон!

Во главе процессии идут жених и невеста. Жених — молодой стройный парень — немного бледен, нервно оглядывается. Невеста — юная девушка так и лучится счастьем. Глянув на нее, уже невозможно оторвать глаз. Губы сами собой расплываются в улыбке и поневоле вериться, что счастье есть! Вот оно, прямо перед вами!

Молодые останавливается. Двери храма открываются, высовывается озабоченный мужичек в простой одежде и с усами.

— Подождите! Скоро все будет готово! — мужичек скрывается за дверью. Молодые останавливаются, их тут же окружают гости.

Жених заметно нервничает, озирается кругом. Невеста счастливо улыбается. Она смотрит наверх, щурится — солнце ярко сияет на куполах, потрясающе синее небо огромным куполом манит ввысь. Губы ее шевелятся беззвучно. Потом она глядит на жениха и лицо ее озаряется такой любовью, что все меркнет кругом.

Дверь храма открывается, все тот же мужичек приглашает их внутрь. Процессия втягивается в храм. Женщины, входя, накидывают на голову платочки. Вскоре у входа остаются лишь двое. Огромный толстый человек и маленький худенький паренек.

— Не пойду я туда! — гудит толстый, почти испуганно глядя на храм.

— Ты чего?! — маленький удивленно таращится на него.