Шеррилин Кеньон - Ночные объятия

— Дионис придет за тобой.

Зарек замер, услышав за спиной голос Ашерона.

— И что?

Эш вздохнул, подойдя поближе.

— Разве мы не можем объявить перемирие?

Зарек насмешливо рассмеялся:

— Зачем? Нас обоих отлично устраивает взаимное презрение.

— Зэт, я слишком устал от этого. Дай мне что-нибудь, чтобы использовать это в разговоре с Артемидой и заставить ее согласиться дать тебе еще один шанс.

Зарек горько рассмеялся:

— Да, правильно. После всего что я там увидел, ты правда ждешь, что я поверю, будто она натягивает твою цепь, а?

— Вещи не всегда такие, какими кажутся.

Может быть, но Зарек не желал верить в это. Сегодня ночью он по-царски поимел сам себя. Отвернувшись от богов, уже тогда он знал, что они заставят его заплатить.

Не то, чтобы его это беспокоило.

Пусть они придут за ним.

— Слушай, — он повернулся к Ашерону спиной, — я устал и проголодался, и мне немедленно надо прилечь, чтобы залечить раны, о'кей?

— О'кей.

Зарек подождал, пока мимо пройдет спотыкающаяся группа студентов, которые смеялись и поддразнивали друг друга. Он с любопытством наблюдал за ними.

Повернув за угол, они исчезли из виду.

Он огляделся вокруг. Везде были пьяные туристы и местные жители, они кричали и веселились. Сейчас было около часа ночи, а город все еще был наполнен жизнью и энергией, хотя людям в толпе было сказано расходиться.

— Когда мне возвращаться? — спросил Зарек, страшась ответа.

— Завтра. Ник заберет тебя примерно в два. Он будет на фургоне с тонированными окнами и доставит тебя на взлетно-посадочную полосу, не подвергая действию дневного света.

Зарек закрыл глаза и вздрогнул при мысли о возвращении на Аляску. Через несколько недель придет весна.

Он снова будет прикован к дому.

Его внимание привлекла вспышка слева. Через три секунды из толпы выбежал даймон. Обнажив клыки, он зарычал на Зарека, как будто понятия не имел, перед кем оказался.

Зарек дьявольски улыбнулся в предвкушении действий даймона.

— Какого черта, ты кто? — спросил даймон, поняв, что не может запугать его.

Зарек насмешливо изогнул губы:

— О, пожалуйста, позволь описать мою работу. Я — Темный Охотник, ты — даймон. Я бью, ты истекаешь кровью. Я убиваю, ты умираешь.

— Не в этот раз, — даймон напал.

Действуя на уровне инстинкта, Зарек схватил его за горло и убил при помощи когтя.

Даймон уже превратился в пыль, когда из толпы выбежал Валериус.

Римлянин тяжело дышал, похоже, преследуя этого даймона. Валериус посмотрел на Эша, кивнул ему и застыл, увидев Зарека.

Зарек криво улыбнулся.

— Сюрприз, — спокойно сказал он, — спорим, ты не видел, кто пришел.

Не сказав больше ни слова, он слился с толпой, предоставив Ашерона и Валериуса самим себе.

ВАЛЕРИУС

Новый Орлеан на рассвете

Братья. Это слово мучило его сердце, пока он смотрел на мраморный бюст в фойе своего дома. Это было лицо его отца. Это было лицо его брата.

Зарек.

Боль терзала душу, пока он стоял там и пытался примирить прошлое с настоящим. Почему он никогда не замечал сходства?

Он знал, почему. До сегодняшней ночи никогда по-настоящему он не присматривался к Зареку.

Жалкий раб низкого происхождения, Зарек настолько был ниже его внимания, что Валериус лишь мельком смотрел на мальчика.

Только один раз в жизни он действительно по-настоящему увидел его.

Сейчас уже он не помнил, за что избили Зарека, впрочем, так же, как не помнил, кто из братьев совершил деяние, за которое наказали раба. Это мог быть как его проступок, так и кого-то другого.

Валериус помнил только, что это был первый раз, когда он признал в Зареке личность.

Зарек лежал на полу, вымощенном камнем, обернув руки вокруг груди, обнаженный, с кровоточащей от многочисленных рубцов спиной. Глаза мальчика были безжизненными и пустыми. В них не было ни слезинки.

Тогда Валериус задался вопросом, почему мальчик не кричал, когда его так жестоко избивали, как вдруг до него дошло, что Зарек не кричал никогда.

Бедный раб не произносил ни слова, когда они избивали его. Независимо от того, что они говорили или делали, мальчик принимал это как мужчина, без рыданий, без мольбы. Только твердый, холодный стоицизм.

Валериус не мог понять, откуда в том, кто младше его, столько силы.

Не думая о том, что делает, он коснулся одного из рубцов на спине Зарека. Кровоточащая рана выглядела настолько болезненной, что он пытался представить, что почувствовал бы от одной такой, не говоря уже о полностью израненной спине.