Катерина Кин: Узники крови

— Мой Лорд, я не ребенок. Естественно Серафина предупреждена, и обещала держать язык за зубами.

Черт, черт, черт! Любопытство во мне боролось с паникой. Я умудрилась попасть на выяснение отношений с самим правящим Лордом. Его лица не видел ни один человек, о нем вообще были лишь одни слухи, с тем же успехом предполагающие, что он — это миф, специально созданный Советом бессмертных. Лишь недавно я узнала, что Десмонд принадлежит правящей Семье, но меньше всего ожидала столкнуться с его отцом лицом к лицу. Тем более, что темой обсуждения была я любимая!

— Ты не ответил на вопрос, почему твое общение с девочкой свелось до минимума. Без нее у нас ничего не выйдет. Не думал, что ты так легко отпустишь ее.

— Я и не отпускал. — Голос бессмертного был до крайности раздраженным. — После этой истории с Диким она стала сторониться меня. Я не могу ее запереть в Особняке, она итак не жаждет со мной общаться. Это бы окончательно разрушило наши и без того нестабильные отношения.

Какие отношения? Внутри меня все кипело. Интересно, если я сейчас ворвусь в комнату с воплем — а вот и я — они удивятся? Крамольные мысли прошли, стоило мне услышать продолжение разговора:

— Если бы ты послушал меня и сделал мальчишку, а не девчонку, проблем могло быть и меньше. И не нужно было отдавать ее человеческой семье, а воспитывать самим! — Мои ноги стали плавно подгибаться.

— Девушками гораздо легче манипулировать — не вы ли это говорили мне?

— Оба моих сына провалились в попытках привязать к себе человеческую девчонку!

— В общем, так, мой Лорд, я постараюсь приблизить Майли обратно, а вы прекращаете пытаться втыкать мне палки в колеса в лице Рейна. Его попытка соблазнения была просто плачевна.

— Если за короткое время ты не исправишь положение, я лично займусь ею.

Я сделала шаг назад. Рот наполнился горечью, желудок рухнул куда-то вниз. Бежать, бежать отсюда немедленно.

Голоса стали тише, вскоре я обнаружила себя на главной лестнице Особняка. На негнущихся ногах я прошла мимо охраны, дрожащей рукой поймала такси (Серафина насильно всучила мне кучу денег), и без сил рухнула на сиденье.

В голове набатом стучали слова "сделал мальчишку". Меня создали? Я — искусственное создание?! Как такое вообще возможно! Голова наотрез отказывалась соображать.

Зато это объясняет слова Дикого о том, что во мне есть кровь и Сумеречного и Лунного народа — привел доводы рассудок. Но зачем весь «суповой» набор втискивать в человеческую оболочку? Почему не сразу сделать меня бессмертной? Что они добивались, создавая такое существо, как я.

— Девушка, вы такая бледная, вам нехорошо? — Голос водителя донесся до меня будто сквозь вату. Я подняла на него мутные глаза и попыталась выдавить улыбку. Видимо, не вышло. — Может быть, вас отвезти в больницу?

Эта забота совершенно постороннего человека придала мне сил.

— Нет, спасибо. Всего лишь приступ мигрени.

Я до боли хотела видеть родителей, расспросить их, получить доказательство того, что они любили меня, хоть и не рассказали, что я приемная дочь. Дом, в котором я прожила семнадцать лет, виделся мне последним пристанищем. Мне казалось, что я увижу их, и вот оно — все проблемы решатся в один миг. Иллюзия конечно, но очень хотелось верить. И если папу я видела совсем недавно, заскакивала домой, то о маме еще и волновалась, четыре месяца только слышала ее голос. Последний раз она лежала в больнице, куда меня попросил не приезжать, чтобы не расстроить ее. Папа вообще странно вел себя тогда, он не бросался меня обнимать после долгой разлуки, во всей его фигуре сквозило напряжение. Но я была так рада его видеть, что все списала на мамину болезнь.

Такси затормозило, я расплатилась с водителем, старательно изображая, что мне уже гораздо лучше, и подошла к двери. Она была приоткрыта, папа постоянно забывал закрывать ее, когда выбрасывал мусор. Я улыбнулась воспоминаниям и потянулась к ручке…

Детский плач заставил меня застыть столбом. Я думала, мне померещилось, но нет, плач младенца раздался еще раз, а затем сразу же послышались кудахтающие интонации мамы…

Я попятилась и рванула к окну, сердце билось так громко, что сейчас, казалось, выпрыгнет из груди. Прижавшись носом к стеклу, я неверяще смотрела на люльку, которую успокаивающе качали мои родители, склонившись над ней.

Так вот она какая, мамина болезнь…. Но почему они не сказали мне? Неужели они боялись, что я буду испытывать желание выпить крови их ребенка? Какой ужас! Или существует другая причина…