Элиот Финтушел - Вас обслуживает Гвендолин

Краем глаза я замечаю, что из дверей кафе появляется Лили. Она стоит на тротуаре в полквартале от нас и кричит:

— Забудь о ней, Винни! Что толку с ней разговаривать? Теперь мы знаем, кто она!..

Я поворачиваюсь к Винни, так что его острые зубы оказываются прямо перед моим лицом.

— Кто я, Винни? — спрашиваю я.

— Женщина, которая вышла замуж за лося! — рычит он в ответ.

В конце концов мы с Винни сели на скамеечку на автобусной остановке, и каждый раз, когда подходил автобус, мы делали водителю знак, чтобы он не останавливался. Ехать мы никуда не собирались — мы просто сидели и разговаривали.

— Это неправильно, Гвендолин, — сказал мне Винни, а я ответила:

— Разве насчет Эла все уже знают?.. — Я имела в виду Лили и остальных.

Винни нахохлился и несколько секунд молчал, потом говорит:

— Не сердись на меня, Гвендолин. Я только что им сказал… Тогда я говорю:

— А ты?.. Ты давно знаешь?

— Я узнал об этом тогда же, когда и ты, — отвечает. — Я… искал тебя, и вот… — Тут он совсем сгорбился и, глядя на свои ботинки, добавил тихонько: — Бантинг-холл, аудитория 214-1…

— Ты хочешь сказать, — говорю я, — что ты следил за мной? Шпионил? Да как ты мог, Винни?!

А он опять говорит: — Я люблю тебя, Гвен.

Тут подкатил автобус, и я махнула рукой, чтобы он проезжал. Винни посмотрел на меня и говорит:

— Тебе следовало подумать как следует, Гвендолин. Лось… Это неправильно, понимаешь? — И он тоже махнул рукой очередному автобусу.

— Но я люблю его, Винни, — говорю я. — Люблю!

Тут я поняла — он сейчас заплачет. Винни уже давно сдерживал слезы, как сдерживают кашель или желание чихнуть, и вот не выдержал. Две капельки, две слезинки медленно покатились по его щекам — сначала по одной, потом по другой. Ох, уж эти мужчины!..

— Гвендолин, — проговорил он и махнул еще одному автобусу, — скажи правду… — Тут голос его прервался, и Винни, отвернувшись от меня, старательно замахал еще одному автобусу: наступали часы пик, и машины подходили к остановке одна за другой. Правда, пассажиров пока было немного, но солнце стояло уже довольно низко. Его лучи били мне прямо в глаза сквозь просветы между припаркованными на противоположной стороне улицы автомобилями, и слезы на щеках Винни сверкали, как бриллианты. Казалось, что в каждой слезинке тоже горит маленькое солнце. Мужчины… В общем, сами понимаете. Глядя на него, я подумала, что такого Винни нельзя не пожалеть.

Даже несмотря на его ужасные зубы.

— Скажи мне правду, — снова попросил он. — Ты… Ты тоже лось? При этих его словах у меня в мозгу словно вспыхнула тысячесвечевая лампочка, и я сказала:

— Господи Боже мой, Винни!.. Наверное… И даже наверняка!

— А я тебя люблю, — снова произнес он. — Что же мне делать?

И тут он схватил меня за руки. Он сжимал их так крепко, что его ногти буквально впились мне кожу, а когда я вырвалась, на запястьях остались царапины, которые сразу распухли и начали щипать.

Но тут подошел автобус, и поскольку никто не сделал водителю знак проезжать, он остановился и открыл дверцы, и это было очень кстати, потому что мне уже давно хотелось ехать домой, к моему Альцибиадису. Я знала: кем бы я ни была, мы с ним — одно, а все остальное не имеет никакого значения. Поэтому я вошла в салон, бросила в кассу всю мелочь, которая у меня была, и села на свободное место, и если бы водитель спросил, не нужна ли мне сдача, я не знала бы, что ему ответить.

Потому что я тоже лось.

Бедный Винни! Он действительно очень огорчился и расстроился, Но я все равно уехала. Я просто не могла больше с ним разговаривать. Как может женщина, у которой есть муж и которая очень его любит, разговаривать с безнадежно влюбленным в нее человеком? Как она может раскрывать ему свои тайны и говорить о самом сокровенном? Да никак. Иначе это будет самая обыкновенная измена. Адюльтер, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Когда я приехала домой, Эл, как обычно, шарил в холодильнике. Когда я вошла, он даже на меня не посмотрел, и я подумала — сегодня все как сговорились меня не замечать. Но сейчас меня это ни капельки не смутило. Я подошла к нему и обняла — лицом я уткнулась ему в загривок, положила руки на его волосатый живот и поцеловала.

— Альби, — сказала я. — Я все знаю…

И как только я это сказала, я услышала, как у него часто-часто забилось сердце. Дышал он тоже не так, как обычно. Он дышал.» как лось — глубоко и немножко хрипло, словно у него во рту скопилась слюна. Хр-р, хр-р, хр-р — вот как он дышал. Но я его не выпустила. Я продолжала его обнимать. Если любишь человека — или лося, не важно, — старайся никогда не выпускать его из объятий.