Джена Шоуолтер: Играя с огнем

- Привет, папуля.

- Привет, куколка. Чё делаешь?

- Собиралась на работу. У тебя всё в порядке?

- Вполне. Всё хорошо, — его низкий грохочущий голос всегда меня успокаивал.

- Ты слишком много работаешь.

- Ах, ну ты же знаешь, что я ради этого живу, — сказала я совершенно искренне. Я никогда, никогда не дам понять этому самоотверженному человеку, что мне не нравится моя работа, а вернее мои работы. Тогда бы он сам пошел работать, мой старенький плюшевый мишка. Он сделал бы всё, чтобы обо мне позаботиться. Неудивительно, что я его очень любила.

- Я счастлива только когда работаю.

- Ты прямо как твоя матушка, пусть земля ей будет пухом. Никогда не понимал такой самоотверженности, — ответил он. Я представила, как он в недоумении качает головой.

- Я тебя не задержу. Я только что посмотрел старый альбом с фотографиями, где ты совсем еще крошка. Я знаю, что ты навещала меня не так давно, но мне захотелось услышать твой голос.

Вот видите? Он такая лапочка.

- Теперь ты пытаешься довести меня до слез. Но я рада, что ты позвонил. Я тоже скучала по тебе и твоему голосу.

Он усмехнулся:

- Ох, разве мы не парочка сентиментальных…

- Дэвид! — услышала я женский голос.

- Вот черт, — сказал он мне. И обращаясь к женщине, пробурчал: — не сейчас, Мэри. Я разговариваю по телефону с моей любимой девочкой.

- Ты правда целовался с Дженет прошлой ночью в саду? — услышала я вопрос Мэри.

- Час от часу не легче, — прошептал папа. Затем он сказал: — вот дерьмо. Мне кажется, что она сейчас заедет в инвалидной коляске прямиком в мою комнату.

Он замолчал, а потом тяжело вздохнув, произнес:

- Наверное, стоило принять предложение Дженет прогуляться.

- Полагаю, что стоило, — смеясь, ответила я.

- Мне пора. Люблю тебя, куколка, — сказал он.

- Дэвид, — голос Мэри раздавался теперь отчетливее.

- Я тоже люблю тебя, папочка.

Я повесила трубку и минуту просто смотрела на телефон, улыбаясь. Покачав головой и бросив лишь один тоскливый взгляд на свое жилище, я выскочила из квартирки.

- Пора поскорее завершить этот день, — бормотала я на ходу.

На улице тусклый весенний утренний воздух был пропитан ароматом магнолии, и в то же время он был ужасно горячим и липким от влажности. Вот незадача. Я забыла маленькое полотенце, которым обычно вытирала пот. Через пару минут вся моя одежда прилипнет к телу. Да, прелестно. Но с этим уже ничего не поделаешь.

Не желая заявляться на работу голодной (голодная — значит злая, а злая — значит останусь без работы), я купила пончик, глазированный карамелью, по пути на автобусную остановку и пропустила свой автобус. МАРТА, первая транспортная система Атланты, работавшая по принципу «упустишь-транспорт-и-пиши-пропало», оправдывала свою репутацию, так что я теперь опаздывала еще минут на двадцать.

Когда я вбежала в «Утопию», там уже были длинные очереди. Клиенты были недовольны задержкой и не стеснялись в выражениях. Я зевнула. «Ой, я вас умоляю. Да хоть рыдайте тут богатенькие Буратины. О, Господи! Любому, кто может позволить себе каждый день выпивать по чашке кофе за 6 баксов, жаловаться не на что».

Рон, мой босс, увидев меня, выдал хмурую гримасу «ты — покойница».

Я расправила плечи, отчего рубашка еще сильнее натянулась на груди, и сладко улыбнулась. Моя улыбка напоминала сливочное мороженое с шоколадным сиропом, взбитыми сливками и вишнями. Угу, взбитые сливки. Прекрасное дополнение в фантазию с Вином Дизелем.

Рон опустил взгляд на моих девочек. Он побледнел, отвернулся и указал скрюченным пальцем в мою сторону. Даже не посмотрев, чтобы убедиться, заметила ли я его знак, он развернулся, молча приказывая мне идти за ним. Потрясающе. Просто чудесно. Это не сулило ничего хорошего.

Глубоко вдыхая ароматы корицы и ванили, я прошла мимо нескольких мужчин и женщин, которые работали за своими столиками, их окружали компьютеры, факсы и машинки для уничтожения бумаг. Я зашла в маленький захламленный кабинет Рона.

- Вы хотели меня видеть, мистер Притти [3] Mr Pretty — Господин Красавчик ?

- Моя фамилия Пити, и закрой дверь, — ответил он совершенно бесстрастно. Он сел в кресло и заваленный всякими вещами стол заслонил его брюшко. Он так и сидел, опустив взгляд темных глаз, совсем не глядя на меня.

Вот зараза.

Я последовала приказу, чувствуя, как вспотели ладони. Я сразу же почувствовала запах пыли и лосьона после бритья, а вот аромат выпечки уже постепенно испарялся. Не желая выслушивать еще один приказ, я села на единственный стул в комнате. Эту жесткую, неудобную табуретку я прозвала «Кресло для провинившихся». Шкафы с картотекой стояли так близко с обеих сторон, что я почувствовала себя в ловушке.