Впрочем, на сей раз в запароленном лэптопе не оказалось ничего по-настоящему сенсационного. Интерес вызывал лишь один документ – блёклая, слепая копия плана Фореста сорокалетней давности.
– Видишь? – Кэндл азартно щёлкнула мышью, выделяя нужную область. – Это примерно та самая область, из-за которой вышел спор с Гриди. И здесь она обозначена как частная территория. Не городские земли! А вот новый план. И тут уже земля принадлежит городу. Что думаешь?
– Ну, после войны планы могли быть неточными… – покачал головой Морган. Ему показался интересным другой фрагмент карты – небольшой значок около парка.
– Ой, какие мы наивные! Тогда уже тридцать лет прошло после войны, – отмахнулась она. – Нет, план точный. Другой вопрос – почему дальше провал в двадцать лет, а затем на планах появляются эти чёртовы городские земли? И как миссис Паддлз умудрилась десять лет назад купить дом с садом, если хренова часть сада уже принадлежала городу?
– Кто-то подделал все карты в городе? – скептически предположил Морган и перегнулся через плечо Кэндл: – Дай-ка мне взглянуть…
Фрагмент плана с парком выцвел просто до неприличия. Однако даже с небольшим увеличением ясно просматривалось кое-что, чего не должно быть в современном Форесте.
Пруд в конце аллеи.
Тот самый пруд, которого никто никогда не видел и который появился позавчера вместе с Фонарщиком.
– Распечатай мне это.
– …да ты просто дурачишься. Кто бы смог изъять все планы, под каким предлогом? И к тому же… Прости, ты что сейчас сказал?
– Распечатай мне это, – повторил Морган уже громче.
Кэндл запрокинула голову. С такого ракурса под скромным бледно-розовым атласом блузы отчётливо были видны пронзительно-малиновые кружева.
– Зачем?
– Пока не могу сказать, – честно ответил Морган, усилием воли переводя взгляд. Кэндл заметила это и ухмыльнулась. – Слушай, я ведь не так часто о чём-то прошу, верно? Просто сделай мне копию. Буду у тебя в долгу.
– В вечном?
– Зависит от результатов. Тебе кто-нибудь говорил, что ты бессовестная?
– До хрена народу, – хмыкнула Кэндл. – Ладно. Будет тебе план. Возможно, даже сегодня, но взамен ты… ты… А, черти-сковородки, ты стоишь тут на всё готовенький, а я даже не знаю, чего пожелать. В общем, потом скажу.
– Уже трепещу, – серьёзно ответил Морган.
В этот самый момент внизу раздался робкий голос Ривса, приветствующего охранника, и Кэндл поспешно закрыла планы на лэптопе.
– Потом. А, как не вовремя…
На протяжении всего приёма Морган чувствовал себя как на иголках. Он внимательно выслушивал жалобы, отыскивая малейший намёк на Часовую площадь или на несуществующие закоулки Фореста – вроде злосчастного пруда. Однако люди, как нарочно, шли исключительно со скучными проблемами. Две заявки на пособие, одна жалоба на мировой заговор, уведомление о недобром взгляде соседа напротив… Интересным показался только один посетитель, мистер О’Коннор. Он был стар, худ, носил жёлтый твидовый костюм размера на три больше нужного и коричневый шарф, причём и то, и другое, кажется, сшили ещё до войны.
– Во-о… вот, – прошелестел О’Коннор и трясущимися руками выложил на стойку целую стопку сероватых листов. Тут мой…мои… мои записи, да. Мемуары. О моей, э-э… молодости. О молодости тут, в городе. И фотоснимки. Очень хорошие, правда.
– Какое сокровище! – на сей раз Моргану почти не пришлось изображать восторг и заинтересованность. – И вы хотите это издать, я так полагаю?
Вопрос смутил мистера О’Коннора до глубины души. Сморщенное лицо залила краска.
– Э-э… не… нет, – выдохнул он. Глаза у него выцвели от старости до совершенно неопределимого оттенка – не голубой, не серый, не желтоватый, как дешёвый молочный опал на просвет. – Не надо. Я хочу, чтобы машинистка… Ну, понимаете, машинистка… Он же рукописный.
– Понимаю, – кивнул Морган, раздумывая. Конечно, никакую “машинистку” для набора рукописного текста мэрия бы не выделила, однако и он сам печатал достаточно хорошо. На взгляд в пачке было не больше сотни листов – то есть на пару недель неспешной работы по вечерам. – Давайте, я помогу вам заполнить заявление. Вам нужно будет просто расписаться. Сколько экземпляров мемуаров требуется?
Тут мистер О’Коннор посмотрел на него своими выцветшими глазами, лицо его странно вытянулось – и он беззвучно заплакал.
Пришлось посылать Оакленда за сладчайшим горячим чаем.
Оказалось, что с этими “мемуарами” старик ходил по присутственным местам уже несколько лет и повсюду его вежливо отсылали либо давали контакты людей, которые за умеренные деньги – которых, конечно, у него не было – обещали перепечатать черновики.
Читать дальше