Елена Усачева - Превращение

Интересно, кто был первым дураком, решившим, что в этом мире что-то зависит от нас. Кто был тем самодовольным ослом, убежденным, что стопроцентно уверен в сделанном и результат неизменен. За нас все давно уже решено. И не богами, пирующими в небесной Валгалле, не Олимпийскими вседержителями.

А обычными людьми. Смертными. Сумасшедшими смертными.

Смешок толкнулся изнутри, заставив меня подпрыгнуть на табуретке. Я пыталась сдержаться, но, помимо своей воли, снова фыркнула, а потом, перегнувшись пополам, захохотала.

— Эй! — заволновался над моей склоненной головой Дракон. — Ты чего? Эй! Прекрати! Народ!

Смех душил, выворачивал мышцы живота. Стало больно. Я свалилась с табуретки, поджимая под себя колени. И смеялась… смеялась от души!

— Ура! Праздник! — заверещала надо мной Маринка.

Я глянула на нее сквозь слезы и захохотала.

Как все просто. Как легко и незатейливо. Абсолютно сумасшедший праздник в компании ненормальных…

— Тебе не жестко?

Я открыла глаза, обнаружив, что почему-то лежу на полу. Любимый сидел надо мной на корточках и улыбался. За эту улыбку я готова отдать все на свете. А главное, он был со мной, все остальное неважно.

Из горла вырвался всхлип. Я вытерла снова навернувшиеся слезы.

— Я люблю тебя!

Очередной смешок пришлось подавить. И тут же щелкнули невидимые пружины, запуская небесный механизм. Время побежало вперед, планета, кряхтя, сдвинулась с места, нагоняя упущенные секунды. Задержавшийся ветерок пронесся мимо зазевавшимся сквозняком.

Я с трудом перевела дыхание, хихикнула напоследок и обессиленно опрокинулась навзничь.

— Du mein Wunder, — нежно прошептал Макс, склоняясь. — Ты жизнь моя.

— Ну, пойдемте же! — подпрыгивала за его спиной Маринка. Шарахнула в потолок пробка. — С Новым годом! — завопил Дракон. Веселое шампанское полилось через край. После смеха мышцы живота ныли, и я боялась, что если сейчас напрягу их, то меня переломит. Самой вставать мне не пришлось — Макс подхватил меня на руки и осторожно понес на кухню.

Мимо проплыли лица — вытянутое от удивления Дракона, злое Маринки.

— Пошли праздновать! — позвал Макс всех за собой.

— Макс, Макс, а меня на руки? — повисла на его локте вредная Маринка.

Рука его не дрогнула. Он нес меня, легко удерживая вцепившуюся в него маленькую вампиршу.

И вновь пузырики заискрились в бокалах. Электричество работало еле-еле, поэтому Макс подбросил дрова в печку, мы добавили свечей. Маринка носилась вокруг с брызжущими бенгальскими огнями, трясла ими над моей головой. Вместо себя на стул она усадила мишку. В блестящих черных глазах игрушки отражались всполохи, отчего морда зверя становилась по-человечески осмысленной. Казалось, он все понимает и потому с печалью смотрит на происходящее.

Макс сидел вполоборота к столу и с постоянством робота заряжал все новые и новые огни. Масляный свет гулял по его бледному лицу, тонул в потемневших глазах, награждал демоническими чертами.

Я перевела взгляд на Дракона. Угощение он привез знатное — здесь были и мясо, и салаты, и даже курица-гриль. Наверняка Маринка пригласила его с одной целью — позлить меня, а может быть, даже и выжить. После всего случившегося Диму Сторожева я могла только ненавидеть. Чтобы подыграть Маринке, достаточно прямо сейчас устроить скандал. Задеть Дракона хотелось, угодить Маринке в ее желании — нет. Поэтому я просто улыбнулась.

— Давай выпьем за грядущие неожиданности! — предложила я тост как раз в тот момент, когда Сторожев откусил кусок курицы.

Чтобы ответить мне, ему пришлось спешно жевать, искать, обо что вытереть жирные пальцы, облизывать губы. Все это время я нетерпеливо покачивала бокалом перед его носом.

— О! Точно! — Он забросил салфетку за стол. — С Новым годом! С новым счастьем! С готскими неожиданностями!

Звон наших бокалов потонул в Маринкиной бурной радости.

— А ты разве гот? — Бокалом в воздухе я очертила силуэт Дракона.

В нем не осталось ничего от бывшего могучего властителя дум, тел и чаяний готов. Жиденькие волосы, высокий лоб, курносый нос.

Да, была черная водолазка, но джинсы синие, белые, крупной вязки, шерстяные носки. На ногтях и следа нет черного маникюра. Уверена, в сумке не нашлось места для готской косметики — черной подводке для глаз и черным теням. А ночная футболка (или в чем он там спит?) наверняка светлая.

— Если бы все определял внешний вид, — Дракон поднял вилку, словно собрался освятить ею стены, — то наше государство признали бы самым готичным. Таких мрачных людей, одетых в темные цвета, не встретишь нигде. Не в антураже дело. Гот — это мироощущение. Трагичное по своей сути. И неважно, во что человек одет.