Лилит Сэйнткроу: Дорога в ад

Я отогнала эту мысль. Надо отойти от порога, а дальше двигаться зигзагами, как идущее галсами судно, потому что правая нога плохо мне повиновалась. Я отклонилась во мрак и обошла Анубиса, хотя каждая клетка моего тела взывала ко мне, требуя опуститься перед его алтарем и позволить ему забрать меня, если он пожелает.

Я посвятила ему жизнь и никогда не сожалела об этом - но он дважды предал меня. Первый раз - когда забрал у меня Джейса Монро, а потом - когда попросил меня пощадить убийцу моей лучшей и единственной подруги.

Я не могла солгать перед ним. Сейчас - не могла. Сначала нужно уладить одно дело. Я продолжала идти, и каждый шаг был подобен крику. Мимо Птаха и Тота, Исиды и Гора, туда, где пламя свечей уже не плясало на алтаре. Темнота надвигалась, сгущалась, шептала. Мне потребовалась целая вечность, но вот наконец я добралась до цели и подняла глаза. Правой рукой я обхватила левую, как раз под знаком демона на левом плече, и теперь пульс энергии, льющийся в мою опущенную руку, отдавался в прижатой ладони.

Глаза Нептис были печальны, руки скрещены на груди. Рядом с ней на меня сердито взирал Сет, и дрожащие огоньки свечей создавали впечатление, будто его шакалья голова подергивается. Силы разрушения мирно пребывают по левую руку от созидания, ибо сотворение нового немыслимо без уничтожения старого. Эти силы человек тщится умилостивить в надежде на то, что они не коснутся его, обойдут стороной.

Что сделали со мной? Я с трудом вспомнила свое имя. Что-то произошло.

Кто-то сделал это со мной.

Тот, кого я должна убить.

«Сожги все это,- прошептал незнакомый голос в моей голове.- Приди ко мне, и пусть оно сгинет в жарком пламени. Создай что-то новое, если хочешь, но первым делом - огонь. Первым делом - мщение».

Между Исидой и Нептис располагался алтарь еще одной богини. Он был девственно чист, из чего можно было сделать вывод: где бы я ни оказалась, сейчас конец месяца. Алтарь очистили, подношения Нептис и Сету убрали.

Если только их не забрали те, кому они предназначались. Что случается чаще, чем можно предположить.

Осторожно, ибо каждое движение отдавалось в моих внутренностях, в левой ноге и еще тысяче мелких точек уколами боли, я преклонила колени. Пальцы мои были скользкими от крови, лицо хранило память о множестве ударов. Я опустила подбородок.

Взгляд мой остановился на каменном узле между грудей богини. Тени снова зашептались и захихикали, перышки мягко касались моей кожи и рваной одежды, стоявшей колом от засохшей крови.

Лик богини представлял собой львиную морду, ужасающую в своей безмятежности, диск над ее головой, скорее всего бронзовый, отражал огни свечей и сиял, как золото.

Я заглянула ей в глаза.

- Сехмет,- почти беззвучно пролепетала я разбитыми губами.

Слова молитвы, усвоенные когда-то на уроках сравнительного религиоведения в академии, всплыли в моей магически натренированной памяти. При подготовке псионов тренировке памяти уделяют особое внимание. Это очень помогает, когда надо срочно вспомнить какое-нибудь заклинание или руну, но чертовски мешает, если хочется поскорее выбросить из головы нестерпимые воспоминания о вопиющей несправедливости жизни среди смертных.

Или когда необходимо что-то забыть, чтобы не сойти с ума. Когда позарез требуется избавить сознание от чего-то чудовищного - такого, что весь твой разум трепещет, как натянутая струна, и насилие добирается до самых потаенных глубин твоего мозга.

Это был даже не шепот. Мой обессиленный голос растекался по стенам, наполняя пространство страстной мольбой.

- Sekhmet sa ' es. Сехмет, властительница солнца, разящего ока Ра. Сехмет, Владычица Битвы, та, кого боги напоили допьяна. Госпожа моя, я обращаюсь к тебе, я молю тебя. Я взываю к тебе в надежде, что зов мой будет услышан.

Ответа не последовало. Конец молитвы поглотила тишина. Гробовая тишина.

Я откинула голову.

И издала вопль, вырвавшийся даже не из горла, а откуда-то из застывших недр естества, где еще сохранилось мое человеческое начало. Это тайное место, невзирая на все удары и потрясения, оставалось моим и только моим. Может быть, единственное, что у меня еще осталось. Все остальное у меня отняли - но, клянусь всеми богами, когда-либо сущими, рано или поздно я все верну.

Как только пойму, кого надо убить первым.

В моей голове пульсировала молитва - призыв столь же древний, как сама ярость.

«Я молю тебя! Взываю к тебе. Вызываю тебя. Призываю тебя снизойти ко мне, в меня».