Вирджиния Кантра - Морской лорд

Даже не особо красивая.

Человек, — подумал он. И поэтому не представляет интереса.

Тогда почему его дар показал ее ему?

Ее изображение мерцало, захваченное в ловушку в безопасной, неглубокой маленькой лужице, подобно рыбке, пойманной отливом, не обращающей внимания на богатые темные глубины океана, простирающегося вдаль на многие ярды.

Она ничего не значит, — сам себе сказал Конн.

Она была ничем.

Но ее образ отказывался исчезать.

Вот уже на протяжении трехсот лет Конн Ап Ллир не занимался сексом со смертной женщиной.

А девушка, копающаяся в грязи, окруженная тыквами и сломанными стеблями кукурузы, вряд ли была его наградой за годы тренировок и самопожертвования.

Даже стоя на коленях, она была также высока, как и множество мужчин, долговязая и стройная. Хотя возможно, это была иллюзия, созданная ее одеждой, джинсами и мешковатым серым жакетом. Конн подумал, что под жакетом могли бы быть округлости. Большая грудь, маленькая грудь… Он с трудом сдерживался. Это была она. Ее густые и бледные волосы ниспадали вокруг склоненного лица. Ее длинные, бледные пальцы похлопывали и сжимали землю. Около большого пальца была полоска грязи.

Не красавица, снова подумал он.

Теперь он знал ее имя. Люси Хантер. Он знал ее мать, морскую ведьму Атаргатис. Эта человеческая девушка совершенно точно не унаследовала ни одну из матушкиных прелестей или ее способностей. Все это служило живым доказательством — если бы Кону оно потребовалось — того, что дети моря не должны были рожать детей от человеческих существ.

Но ужасно голодная собака не стала бы глумиться над костью.

Он сжал кулаки. В последние недели, видение девушки преследовало его за полмира отсюда, отражалось в воде, отпечаталось в мозгу, отражаясь на сетчатке его глаз, как свеча в ночи.

Он не мог хотеть ее, но его магия настаивала на том, что она необходима ему. Его дар был таким же непостоянным, как и красивая женщина. И подобно женщине, его сила могла покинуть его, если бы он игнорировал ее послания. Он не мог так рисковать.

Он наблюдал за девушкой, поглаживающей раздутые бока тыквы. Отряхивая от грязи? Проверяя на зрелость? У него было смутное представление о том, что она могла делать здесь, среди крошечных участков со столбиками виноградной лозы и увядших цветов. Дети моря никогда не обрабатывали землю, чтобы заработать на жизнь.

Разочарование нахлынуло на него.

Что она должна сделать со мной? — тихо вопрошал он. — Что я должен сделать с ней?

Магия не ответила.

Это снова привело его к очевидному ответу. Но он правил уже достаточно долго, чтобы верить в очевидное.

Он не ожидал сопротивления. Он мог сделать ее податливой, чтобы она желала его.

Это та сила, которая осталась у его вида, подумал он зло, в то время как другие способности были заброшены или забыты.

Нет, она не стала бы сопротивляться. У нее была семья, однако, кто мог бы вмешаться. Братья. У Конна не было никаких сомнений в том, что Калеб, человек, сделал бы все от него зависящие, чтобы защитить сестру как от мужчины, так и от магии.

Дилан же, напротив, был селки, как и их мать. Он жил среди детей моря с тринадцати лет. Конн всегда мог рассчитывать на преданность Дилана. Он полагал, что Дилан не стал бы слишком интересоваться или контролировать личную жизнь сестры. Но сейчас Дилан был увлечен человеческой женщиной. Кто знал, до каких пределов простирается его преданность?

Конн нахмурился. Он не мог ошибиться. Выживание его вида зависело от него.

И если, как настаивали его видения, их судьба затрагивала эту человеческую девушку, что ж…

Он рассматривал ее голову, склоненную, как один из ее тяжелых золотых подсолнухов, над грязью сада, и чувствовал укол жалости. Сожаления.

Это печально для них обоих.

Люси нежно, как собаку, погладила тыкву. Садовый участок ее учеников второго класса скоро будет готов к сбору урожая. Работа с растениями и учениками награждалась подобным образом. Подождать немного времени, приложить немного усилий, и вы вполне можете увидеть результаты.

Очень жаль, что нельзя работать подобным образом остаток своей жизни.

Не то, чтобы она жаловалась, твердо сказала она себе. У нее была работа, которая ей нравилась, и люди, которые в ней нуждались. Иногда она чувствовала такое разочарование и тревогу, что могла закричать; что ж, вернуться домой после колледжа, было ее ошибкой. Вернуться в холодный, тесный дом, в котором она выросла, в пустые комнаты, посещаемые оболочкой отца и призраком матери. Вернуться на остов, где каждый полагал, что знает о ней все.