Кейт Тирнан: Сиккер

"Знаешь что? Я кажусь полным ублюдком, потому что знаю твоё настоящее имя."

Она ничего не ответила на это.

Я ненавижу его. Он ушел, а я все еще дрожу от ярости. Я не могу поверить, что Хантер Найэл просто взял и разрушил мою жизнь. Сначала я влюбилась в него, сильно, но не смогла получить его, даже с заколдованным поцелуем. Затем его оскорбительный, глупый, бессмысленный доклад идиотскому совету. Перевоспитание! Да я более образованная, чем любой член совета! Я не могу поверить, что Хантер, который был таким многообещающим, оказался такой пешкой, таким близоруким. Какое разочарование — хотя я все еще надеюсь, что он поймет мою точку зрения. Но сегодня, о, я добавила Хантера в мой список — не в список истинных имен, а список людей, которые обидели меня и мою семью.

Как он узнал моё настоящее имя? Как возможно получить такие знания? Если кто-то сказал ему об этом, значит тот человек тоже знает его. Я чувствую себя совершенно беззащитной. Я не хочу переезжать отсюда, это прекрасный дом. Но теперь я знаю, что по крайней мере два человека, может больше, знают моё настоящее имя. Как я смогу когда-нибудь снова спать спокойно?

Мой дом все еще пахнет дымом. Хантер и я выполнили заклинание, которое позволяло уничтожить список. Потом я сожгла список в камине, плача, когда наблюдала как пламя облизывает края, заставляя пергамент скручиваться. Он был прекрасным, и я с таким трудом работала над ним, с сусальным золотом и каллиграфией. Хантер стоял, сложив руки на груди, той жесткой груди, что я чувствовала. Его лицо было освещено огнем, и самым ужасным было то, что я могу сказать, что он сожалел, уничтожая что-то такое красивое. Наблюдать это на его лице было невероятно раздражающим, потому что он только показал мне снова, как много возможностей было заложено в нем, как близко он был к тому, чтобы быть именно тем, в каком я нуждалась.

Я знаю это. Я никогда не увижу прежднего Хантера Найэла, ни он меня. Сейчас мне надо работать.

— Ж. К.

Я почувствовал себя лучше, когда мы были в 50 милях от Жюстин. Та последняя сцена оставила во мне горькие чувства, всевозможные противоречивые эмоции. Но я был рад, что список был уничтожен и рад, что у меня было присутствие духа, чтобы проверить также ее компьютер. Там было не очень много — только несколько файлов, которые она была вынуждена удалить. Я должен был сделать добавление к своему докладу.

Отец ничего не сказал обо всем этом — если у него и было мнение, то он держал его при себе. По дороге обратно в свой город он казался задумчивым, озабоченным.

В Сэнт Жером Дю Лак я остановился в винном магазине и взял несколько картонных коробок. Затем, уже в доме, в помог отцу упаковать его некоторые вещи, которые стоило сохранить — некоторые книги, шерстяная шаль мамы, ее блокноты и бумаги. У него почти не было одежды; ничего из мебели не было пригодно для чего-либо, кроме мусорного ведра; у него не было предметов искусства или безделушек. Это заняло у нас едва ли пол часа, но даже пол часа сделали меня нервным. Чем дольше мы здесь были, тем более нервным отец, казалось, становился. Он поглядывал на входную дверь, как будто хотел удрать. Я бросил его вещи в багажник своей машины и подтолкнул его к ней, прыгнул на свое сидение и поехал оттуда так быстро, как мог, чтобы вся моя выхлопная система не полетела.

После того, как мы были на дороге в течении 6 часов, я почувствовал себя спокойнее. Отец жалко свернулся в своем кресле, как будто процесс покидания этой области был физически и эмоционально болезненным.

"Мы остановимся скоро", сказал я ему, это были первые слова, которые любой из нас сказал за часы. "Мы можем снять комнату на сегодня, тогда завтра мы вернемся в Видоуз Вэйл к концу дня. Я думаю тебе понравится там. Это старый город, поэтому у него есть определенный характер. Я позвоню Скай и верну ее из Франции. Ты будешь так удивлен, когда увидишь ее. Помнишь, какой она была коротышкой? Она довольно стройная и высокая теперь".

Я болтал, практически непохожий сам на себя, пытаясь заполнить тишину. Кое что пришло мне в голову, то, что я должен был сказать. "Отец. Я хотел сказать тебе. Мне было трудно с Жюстин тогда там, но знание ее истинного имени сместило баланс. Я не знаю, что бы она сделала, если бы я не смог использовать его. Поэтому, спасибо".

Отец кивнул. "Давным давно я был сильной ведьмой", пробормотал он почти про себя. Он протянул руку к полу со своего места и взял несколько потрепанную книгу в переплете из черной ткани. Корешок книги был потрепанный и черные нитки свисали с него как усы.