Влада Крапицкая: Пишущая судьбы

— Только не надо говорить, что ты не понимаешь, о чём я говорю, — сразу предупредил я. — Это ведь она вытащила твой бизнес, когда ты готов был объявить о своём банкротстве.

— Послушай, Всеволод, скрывать не буду — я знаю, о чём ты говоришь, но помочь тебе ничем не могу.

— Да? Мужская дружба для тебя уже пустой звук? — с иронией спросил я.

— Дело не в дружбе! Я дал обещание, что буду молчать о том, что обращался к ней…

— Меня не волнует к кому и зачем ты обращался, и какие обещания давал, — сухо сказал я. — Дай мне её адрес, и всё.

Поднявшись, он подошёл к окну и, не поворачиваясь, произнёс:

— Всеволод, знаешь, если бы ты не помог мне два года назад, я бы послал тебя.

Услышав это, я хмыкнул и сказал:

— Дай мне её адрес, и мы будем квиты.

— Я не знаю её адреса…

— Даже так?

— Не надо ёрничать! — повернувшись ко мне, Олег со злостью посмотрел на меня. — Ты понятия не имеешь, что сейчас происходит!

— Так просвети!

— Я связался с ней через посредника, а три месяца назад его убили! — вернувшись в кресло, он внимательно посмотрел мне в глаза. — И не просто убили! Говорят, что его в гроб по частям складывали! И ты не первый кто ко мне обращается, желая узнать её адрес.

— Куда и как, кого-то сложили, меня не интересует, — холодно сказал я. — У меня весь бизнес рушится, и я сам кого угодно сейчас по частям положу не только в гроб. Где ты с ней встречался? Меня интересует только это.

— Хорошо, тебе расскажу, — сдержанно произнёс он. — Я встретился с ней неподалеку от базы "Надежда", что возле села Чибит, Алтайской республики.

— Чибит, — повторил я, запоминая название.

— Да, но она туда сама приехала, и может жить где угодно. Там ещё в десяти километрах есть село Акташ, не говоря уже о других сёлах и отдельно стоящих в горах домах. Других координат я не знаю.

— Спасибо и на этом, — ответил я, поднимаясь с кресла.

— Всеволод, будь осторожен, — предостерёг Олег. — Ею слишком многие интересуются и эти люди очень опасны.

— У меня нет другого выхода, — ответил я. — Кстати, как она выглядит, и как её зовут?

— Имени я её не знаю, а вот описать могу, — произнёс он. — Ей лет двадцать…

— Двадцать? — удивлённо переспросил я, потому что слово "ведьма" у меня ассоциировалась как минимум с пожилой женщиной, а то и вообще старухой.

— Да, — Олег улыбнулся. — Причём, она очень симпатичная девушка. Чёрные волосы, серые глаза, худощавая, но сразу предупреждаю — характер такой, что хочется придушить её уже через пять минут знакомства. Язва ещё та! И приготовься к допросу. Так просто она тебе не поможет!

— Потерплю, — с усмешкой ответил я. — Ещё что-то?

— Удачи тебе, и надеюсь, что больше тебе ничего не должен!

— Не должен, — сказал я.

Пожав ему руку, я вышел из кабинета, и быстро пройдя через холл, вышел на улицу, где меня ожидал Борис.

— Домой, — произнёс я.

"Итак, значит Алтайская республика. Уже хоть что-то! Моя судьба в руках какой-то молодой и строптивой ведьмочки, которая мне плешь может проесть, пока согласится помощь. Но, у меня нет другого выхода, и я сам не подарочек, поэтому посмотрим кто кого ещё!".

" "Самолёт падает…. О Боже! Мы все умрём! Бедные дети!" — тело сковал ужас, и я не могу заставить себя двинуться, судорожно вцепившись в подлокотники кресла. Вокруг хаос — все кричат и плачут, и тут я замечаю девочку лет пяти. "Маленький ангелочек" — проносится в голове. Белокурые волосы, розовые щёчки, серые глаза в обрамлении густых черных ресниц — картинка, а не ребёнок. Она тоже испугана, только в отличие от остальных она не кричит, а внимательно смотрит на меня. Внутри что-то переворачивается, и ужас отходит на задний план. Вместо этого я чувствую желание прижать к себе этого ребёнка. Отстегнув ремень, я пытаюсь сделать к ней шаг, потом второй, третий, но каждое движение даётся с огромным трудом, и я уже боюсь, что не успею до того, как самолёт упадёт, и мы умрём. Изо всех сил я стараюсь двигаться быстрее и наконец, оказываюсь возле ребёнка. Прижав её к себе, я испытываю какое-то незнакомое и странное чувство. Такое впечатление, что я держу в своих руках кого-то очень дорогого и родного.

Девочка заглядывает мне в глаза и произносит:

— Мама, за что ты убила их и меня?

Неожиданно наступает тишина и все кто находится в самолёте, перестают метаться по салону и кричать, а разворачиваются и с интересом смотрят на меня, в ожидании ответа. В их взгляде нет осуждения, и от этого мне становится ещё хуже. "Я не желала вашей смерти!" — хочется закричать мне, но ничего не выходит, и всё что я могу, это нечленораздельно мычать. Наконец-то с трудом я выдавливаю из себя: "Я не желала этого! Простите!"".