Мелисса де ла Круз: Кровавый Валентин

Это не повторится. Никогда. И уже неважно.

Его машина с водителем была припаркована к тротуару. Он дал адрес. После сегодняшней ночи, он все забудет, включая ее имя. Если повезет, то и свое собственное.

Оливер не ожидал, что дом крови будет выглядеть как средневековый публичный дом, с его бархатными диванами и тусклым освещением, да еще и наличие современного медицинского учреждения в таких кварталах.

Покуривающая сигару женщина отправила его на верхний этаж, пройти осмотр, прежде чем она зарегистрирует его как фамильяра, принадлежащего этого дому.

— Мы должны убедиться, что у тебя нет болезней, которые могут быть опасны для наших клиентов, — объяснил доктор, светя фонариком Оливеру в горло.

Оливер попытался кивнуть, но так как его рот был открыт, он предпочел промолчать.

После всего этого, его щипали, протыкали иглами и вытягивали его кровь. Когда он прошел физосмотр, его провели в другую комнату, где он был представлен психиатру.

«Де-фамилиаризация устраняет влияние твоего исходного вампира и это не физический процесс. Яд в твоей крови проявляет любовь к твоему вампиру. Что мы пытаемся сделать, так это искоренить любовь, обратив ее в твою психику и вытягивания всего яда»

«Это может пройти очень болезненно и результаты могут быть непредсказуемыми. Некоторые фамильяры умирают, другие же полностью забывают о своем вампире. У каждого по-разному, также как и с отношениями между вампиром и фамильяром». Доктор принялся записывать что-то в своем блокноте.

«Можешь рассказать мне немного о ваших отношениях?»

«Мы были друзьями,» повторил Оливер. «Я знал ее почти с самых пеленок. Я был ее Проводником.» Ему понравилось, что доктор не реагировал неприязненно к услышанному. «Я любил ее. И до сих пор люблю. Не потому что она была моим вампиром, она была нечто большим.»

«И чем же?»

«Я имею в виду, я любил ее до того, как она меня укусила.» Он подумал о том, как он старается обмануть самого себя, будто он любил ее до ее трансформации. Но это не было правдой. Он любил ее всю свою жизнь. Он обманывал себя, что почувствовать себя лучше.

«Понимаю. Что насчет Священного Целования, это была ее идея или твоя?»

«Это было нашей общей идеей, я полагаю. Я правда и не помню толком….Мы планировали сделать это раньше, но я струсил, а потом…потом это просто случилось. Мы не планировали этого, по крайней мере тогда.»

«Так значит это была ее идея.»

«Думаю да.»

Доктор приказал ему закрыть глаза и Оливер тут же подчинился.

«Сперва начнем. вспомни все счастливые воспоминания, связанные с ней, а затем одно за другим удаляй их. Давай.»

Голос доктора раздавался в голове. Это было принуждение, понял он.

Ты не связан с ней.

Ты больше не принадлежишь ей.

Спокойный голос вводил в сон, а в голове Оливера стали всплывать изображения. Шайлер в пять лет: стеснительная и молчаливая. Шайлер в девять: дразнящая и капризная. Шайлер в пятнадцать: красивая и скромная.

Отель Мерсье. Едва внятное бормотание и неловкость. Затем его детская, где все и произошло. Ее сладкий, пьянящий запах — смесь жасмина с жимолостью духов. Ее острые клыки, пронзающие его кожу.

Оливер почувствовал, что его щеки стали мокрыми. Он плакал. Это было уже слишком. Шайлер была частью его души, его крови: он нуждался в ней, как в собственной коже. Он не мог отпустить.

Что он здесь делает? Он не должен здесь находиться. Это противоречило Кодексу. Если в Хранилище об этом узнают, то его просто выкинут оттуда. Это унизит их семью и разрушит их репутацию. Он даже не мог вспомнить цель своего прихода сюда.

Он запаниковал и стал искать глазами выход и тут в его голове снова проявилось принуждение.

Ты больше не ее фамильяр.

Ты никто.

Нет. Нет. Это неправда. Оливер почувствовал себя ничтожным и сконфуженным. Он не хотел разлюбить Шайлер. Даже если это причиняло ему такую боль, что он не мог ни спать, ни есть. Он хотел сохранить все эти воспоминания. На его шестнадцатилетие Шайлер нарисовала его портрет и купила ему мороженое с двумя сердечками на нем. Он. Он должен удержать…Он должен…Он должен… он может отпустить. Он может слушать приятный голос и отпустить. Позволит уйти всему этому.

Он не был кем-то.

Он был никто.

Кошмар закончился.

Когда он очнулся, то увидел склонившихся над ним докторов. Голос, чей именно, он не был уверен произнес. «Результаты из лаборатории пришли. Он чист. Отведите его к другим и поставьте в очередь.»