Лада Лузина - Смерть и две королевы

«Королева кубков», прорицающая в сфере чувствований, — карта «Невеста», или «Ассоль», символизировала не событие, а человека, стоявшего на пороге жизни Карамазовой. Точнее, двух людей — женщин, схожих как две капли воды. Но одна из них старше, или опытней, или мудрей… Ее сила в этом, и в этом же ее слабость, ибо, приумножая познания, приумножаешь скорбь, усталость и разочарования. А вторая сильна своей свежестью, неиспользованными резервами судьбы, нерастраченной энергией, смелостью перед непознанным.

Обе стоят на берегу в ожидании «Алых парусов» — события, способного переиначить все — венчания с новой судьбой или же…

Ведьма скучливо поморщилась.

…тривиальной свадьбы.

Танцевальная музыка оборвалась. Толпа презрительно завизжала, недвусмысленно выражая свое недовольство.

— Тише… Тише… Сейчас будет бомба. В нашем клубе зажжется новая звезда. Гиперсексуальная Натали! Наташа Могилева нервно курит в туалете… Остальные тоже… Натали и ее песня «Дождик»! — развязно объявил слизняк-ведущий.

Аплодисментов не было. Тишину разрезало несколько неуверенных свистков.

Натали выпрыгнула на сцену и, вздернув амбициозный нос, тряхнула огненно-рыжими, завитыми в спирали кудрями.

Это — не смерть.

Это — лишь вечер!

Думать — не сметь.

Лучше — о вечном…

Дождь снова злится,

Он — проливной,

Ты мог случиться

Только со мной!

Песня «Дождик» составляла пока весь немудреный репертуар Ольги и, на взгляд Владимира, была слишком попсовой, чтобы понравиться публике заядлых интернетчиков, пожирателей кислотной музыки и продвинутой наркоманской эстетики.

Но он с изумлением отметил, что слушатели начинают подрагивать в такт ее сомнительному хиту…

Натали бушевала на сцене с безумством цунами. Трясла головой, резала воздух руками и протыкала его острыми каблуками сапожек. Ему казалось, она движется чересчур хаотично и бестолково, чересчур вульгарно накрашена и слишком уж подражает своему неприкасаемому кумиру — Наталье Могилевой, экстатично копируя ее жесты и позы. Он знал, что Олина одежда — израненные стразами джинсы из сэконд-хэнда и сшитая на заказ блузка с рыжим мехом «мексиканского тушкана» — дешевая копия костюма украинской звезды. И даже слегка переиначенное имя — Натали — тоже позаимствовано у нее…

Но было в Оле нечто, заразительное, как сумасшествие. Ее маниакальная жажда победы, захлестывающая зал, в которой тонули все ляпсусы и огрехи, грубости и грехи…

Песня кончилась. Зрители с энтузиазмом зааплодировали ей. Они хлопали до тех пор, пока не заставили певицу повторить «Дождик» дважды.

Черный ньюфаундленд ведьмы игриво ткнулся лбом в колени хозяйки, замершей над диковинным раскладом.

— Не мешай, Рэтт, — ласково попросила она.

Поразмыслив, Карамазова храбро вытащила третью карту — пояснительную, дабы расшифровать ускользающую от нее загадочную связь двух «Королев».

Кто они: сестры-близнецы, мать и дочь, жена и любовница? Но, так или иначе, сообщающиеся сосуды, и энергия одной из них последовательно перетекает в другую по закону сродства. Чем слабее одна, тем сильнее вторая. И будет так до тех пор, пока…

— Однако! — вскрикнула ведьма и забарабанила пальцами по столу.

Между двумя «Королевами» легла карта «Смерть».

«Помни, сын земли, что вещи земные непрочны, существуют недолго и что самые могучие государства скашиваются, как полевая трава, — припомнила она наизусть слова «Цыганского Тарота» Папюса. — Но пусть это Тебя…»

Но едва память ведьмы доплелась до местоимения «Тебя», — в ее дверь позвонили.

— Дзинь! Дзи-и-инь! Дз-и-и-и-инь… — певица Наталья Могилева нетерпеливо надавила на кнопку три раза подряд, прежде чем подумала, что трезвонить с таким напором незнакомым людям неприлично, и поспешно отдернула руку.

Сварливо залаяла собака, словно недовольный муж, возмущенный поздним визитом гостей. Послышался приближающийся стук каблучков. И пока они доцокали до порога, Наташа успела подумать, что в случае покупки квартиры № 33 нужно первым делом заменить дверь на бронированную, — эта уж больно тонкая и хлипкая.

Звякнул замок. Дверь приоткрылась, предоставив вниманию певицы девятнадцатилетнюю девицу в черной шелковой шапочке и золотых шлепанцах с загнутыми носами. Глаза у нее были странные — желтые, как у кошки.

— Почему вы не спрашиваете «Кто там?» Разве можно открывать дверь кому попало? — по-отечески отчитала ее гостья и убежденно добавила: — Я к вам по объявлению.