Владимир Витвицкий - Книга сновидений

Герой погиб, недавно и нормально, как солдат — в бою, пролился кровью на чеченскую землю, не сдался и не отступил. Ему повезло, его пробила вражеская пуля, он рухнул, как дикая утка — на взлете, полный жизни и сил, в начале движения. И хоронили его как солдата — потому что повезло. А мог бы сдохнуть в плену, в яме или подвале, не выдержав издевательств или просто с перерезанным горлом. Ему повезло, но немец, и эти аргентинцы, и итальянцы, не говоря уж о бультерьере Зеедорфе, пожали плечами и усмехнулись глазами — этот парень не был героем для них, героями для них были повстанцы-чечены.

Однако — как я играл в футбол! Во сне, и этот футбол, и этот сон, он был прекрасен…

Такой вот сон приснился сказочнику в далеком и зимнем, заснеженном городе. Герои и тени, снег и футбол, горячая кровь на дикой траве и черный морозный воздух — все это смешалось в его голове, и он, живя неспешной тенью среди неглавных и нестрашных для него событий, все же решился предложить тени Ангела, а возможно — тени давнего себя, отправиться в Город Мертвых.

Однако книга эта — песня жизни, а не смерти, и сказочник, не соглашаясь, но понимая название и помня о Белой Калитве, попытался… переименовать Город Мертвых в Город Теней? А возможно, в Город Карандашных Рисунков, Быстрых Штрихов, стираемых суровой Резинкой Жизни, но не расплывающихся в Нежной Воде? Штрихов, ведущих в никуда.

Тень и только тень, случайный штрих неслучайно исписанного вдали карандаша, без тела и вопросов, без поиска каменных ответов, только она сможет справиться с таким путешествием — поэтому-то сказочник и повстречался с ней, с тенью ангела, или с тенью самого себя, или придумал ее, или свой карандашный образ, полузабытый силуэт.

И еще желание — появиться там хотя бы случайно, хотя бы в мыслях — если не получается во снах. Тайно и ненадолго, тенью безучастного и, как хотелось бы, равнодушного прохожего послоняться по улицам и лицам города солнечных лучей и карандашных теней, скользнуть по взглядам и движениям многих и неважных прохожих, не знающих, даже не подозревающих о тени, еще одной, лишней, миллион первой, и от этого незаметной в их белом и солнечном городе.

И в результате, в момент протяжности — между мгновением и вечностью, во время смешения белого снега и черного воздуха, тихого падения и неподвижной темноты, Тень Ангела обязательно появится в Городе Мертвых — ведь только она может жить в этом моменте, потому что сама она — миг, блик, тень вспышки волнением или удивлением, или раздражением сверкнувшего в черном космосе взгляда.

Но какой она появится там?

Возможно она, эта тень, чернеющим сгустком спокойного внешне всадника, в надежных латах и на могучем коне, причем рысью, а никак не галопом промчится — но не очень быстро, по безлюдным улицам ночью или в предутреннем тумане? Всадник спокоен, но взгляд его жив. Там, внутри живет воспоминание, и он рад ночи и туману — они не просто его друзья, а соучастники. А конь подрагивает кожей — в нем сдерживаемое всадником движение и незнакомое ему, коню, место. На бархатной шкуре — блики горящих в ночи фонарей и тени высоких деревьев, а если в тумане — то просто белесые пятна.

А может черная тень упадет из черного неба? А если из серого, то серая? Пробив стремительным полетом облака. Сверху льдистые, они открыты свету высокой и белой Луны, а снизу мягкие и мутные, они обязательны — как граница, необходимая замкнутость пространства. Гулкий звук и тяжкий скрип — то тяжелая тень Ангела, на этот раз серая, ударила о кровельную жесть. Если ночь — то вокруг мокрые блестящие крыши, а если туман — то в нем слепые фонари, сном или мыслью сказочника очерченный для жизни Тени город.

Но, скорее всего, она появится в нем, мертвом для сказочника, но любопытном для нее городе, в виде случайного прохожего, не занятого ничем, или проезжего, коротающего прогулкой время остановки — в образе неприметного шпика, праздного туриста.

Неважно как, неважно где: черным ли всадником на пустынных ночных улицах, быстрой ли стрекозой в сыром тумане, или незаметным прохожим на солнечной стороне или в тени каштанов, но она обязательно должна столкнуться, или даже — отыскать не только тень Сказочника — что, в общем-то, вероятно, но и тень его Любви. А, узнав ее в толпе, Тень узнает и цвет ее волос.

5. Навигатор 1.

Точки над "Ё" — это снаружи замкнутый замок, это лязгнувшая вагонная щеколда. Не двоеточие и не многоточие, это стена без выси и конца, ограничение не всегда, но видимой Вселенной.