Сергей - Ошибка

Вскоре, поднявшись по широкой лестнице, они прошли мимо бесконечных рядов умывальников,

неприятно режущих глаз своей белизной, и очутились в другом гигантском зале, стены и потолок которого

также терялись где-то вдали. Впрочем, здесь было гораздо светлее, чем в полуподвале. Да и ширм здесь

не было вообще - на белом полу идеально ровными рядами стояли абсолютно одинаковые кровати,

аккуратно застеленные ярко-белыми хорошо наглаженными простынями. А немного правее на тоже белом

стульчике в чистом белом халате сидела толстая добродушная нянечка, умильными глазками и чуть ли не с

любовью оглядывая вновь пришедших.

А где-то высоко в невидимом небе огромные расплывчатые головы врачей тихо переговаривались между

собой - Пульс? - Нет пульса.

Рай

- Ну что, - тихим ласковым голосом бодро сказал толстячек, - принимай, Матреновна, пополнение. -

После чего он повернулся и степенно удалился, важно покачивая бумажным нимбом.

Нянечка, близоруко щурясь, оглядела их добрыми-предобрыми глазками.

- Родненькие, - ласково сказала она, - разбирайте свободные кроватки, одевайте пижамки и

укладывайтесь баиньки. Вам сейчас надо хорошенько поспать. А потом будут игры.

- А игры-то какие? - спросил кто-то из неуклюже сбившейся толпы.

- В мячик, милок, - улыбнулась нянечка. - В обруч. В ленточки. Есть еще кубики.

Больше вопросов ни у кого не было.

Максим кое-как нашел свободное место в этом бесконечном ряду теряющихся вдали лежанок. С

отвращением переоделся в тщательно отутюженную и еще теплую полосатую пижаму. Молча лег, хмуро

укрывшись прохладным свежехрустнувшим покрывалом. И к нему тут же подсеменила нянечка, заботливо

поправляя по краям.

- Спи, родненький, - сказала она все также ласково улыбаясь. - Отдыхай, голубок.

- Нянечка, - вяло позвал Максим, которого мягкая кровать и белизна постели сразу же сморили в сон. - А

где здесь более старые квартиранты? Княгиня Ольга например, Пушкин, Багратион?

- Там они все, родненький, - кивнула она рукой куда-то в глубину бескрайнего зала. - Далеко. Спи,

касатик. Времени у тебя сейчас будет много, со всеми успеешь познакомиться, со всеми переговоришь и

наиграешься.

- А из древнего Рима есть кто-нибудь? - продолжал спрашивать Максим, широко при этом зевая. -

Цезарь, Клеопатра?

- Эти все ниже, - поморщилась добрая нянечка. - У них там своя компания. Вам они не пара. Не стоит с

ними играть.

И еще раз подоткнув одеяло нянечка ласково улыбнулась на прощанье и тихо ушла. А Максим, перед

тем как окончательно закрыть глаза, вяло огляделся по сторонам. Слева, чему-то глупо улыбаясь,

расположился этакий божий одуванчик, явно пролежавший на этой койке уже не одну сотню лет - судя по

внешнему виду его ночного горшка. Справа нетерпеливо ерзал и крутился совсем молодой еще паренек, у

которого под пижамой проглядывала застиранная тельняшка.

- Слушай, новенький, - не выдержав, позвал морячок хриплым шепотом.

- Это вы мне? - повернулся к нему Максим, продолжая отчаянно зевать.

- К тебе, конечно, к кому же еще? - удивился сосед. - Давай, как толстая уснет, сбегаем к девчонкам, а?

Там, внизу, к соседям партия новеньких поступила.

- А может, темноты дождемся? - рассудительно предложил Максим.

Сосед посмотрел на него с плохо скрываемым сожалением.

- Салага, - протянул он. - Это же верх, темнота. Здесь никогда не темнеет.

С этими словами паренек отвернулся и надолго затих.

Максима тоже разморило, глаза сами собой стали слипаться, и он уснул.

И снилась ему земная жизнь, работа, походы на лыжах, Горная Шория, Алтай, палатки, сплав по Катуни,

ночные костры и волнующий девичий смех под гитару…

Вылазка

И как обычно - на самом интересном месте его разбудили. Кто-то осторожно толкал в плечо.

- Что? Где? - метнулся Максим. - Который час?

- Тише ты, - прошипел парень, прижимая его к кровати. - Разбудишь местных обормотов - достанут

своими проповедями. Давай-ка аккуратненько за мной, пока смена караула.

И Максим, сонно выбравшись из под теплого одеяла и ничего еще не понимая, вяло пригибаясь и

неуклюже прячась за кроватями, зачем-то устремился за мелькающей впереди тельняшкой.

Спустившись в подвал по какой-то грязной и явно давно уже заброшенной лестнице, они долго шли

замусоренными и плохо освещенными коридорами. Максим порядком устал от этой бессмысленной ходьбы

и от желания повернуть назад его удерживала одна только мысль - обратной дороги он самостоятельно