Ольга Юнязова: Охота на ведьм

— То есть самый кончик хвоста — это удовольствие?

— Именно так. Голова ящерицы — Бог, а тельце с лапками — это наше тело. Вот и гляди сама, в каком месте тебе лучше хвост отпустить.

— То есть, выбирая между наукой и любовью… надо выбирать… науку?

— Что ты такое говоришь?! — нахмурилась ведьма. — Любовь она с тобой будет. С хвостом ты только Семена да семейку его оставишь.

— Оставить Семена?! — прошептала Ксенька. — Но ведь он тогда умрет!

— Ты не путай! У его «ящерки» своя голова есть. Найдет себе другую жену и жить будет.

— Другую?! — проскулила Ксенька, заливаясь слезами.

— Я же говорю: больно хвост отпускать, — вздохнула старуха.

Успокоившись, Ксенька несколько минут посидела в тяжелом раздумье, а потом спросила:

— А если я с ним останусь и все-таки буду продолжать учиться?

— Не выйдет!

— Но почему?! — возмутилась Ксенька. — Неужто меня к бабушке в гости отпускать не будут?

— Не в этом дело. Их образ жизни таков, что следуя ему, ты потеряешь свою силу. Их питание, их религия… Ты должна будешь ходить на исповедь.

— Ну и что? — усмехнулась Ксенька. — Не буду рассказывать попу про нашу науку, и все.

— Это уже будет ложь. А разве ты не знаешь, что ложь ослабляет? Нет, внученька! Оставшись с ними, ты должна будешь принять их образ жизни.

— Нет! — прошептала девушка. — Я так жить не хочу! Я люблю Семена, но не настолько. Я расскажу ему все как есть. И про общину нашу, и про науку ведовскую, и про ребенка. А дальше пусть сам решает, с нами пойдет или в своем мире останется.

Напоследок Оксана пришла к порогу церкви, где стояла корзина с младенцем. На паперти сидел преподобный Серафим и, улыбаясь, играл с малышкой, которая агукала, и пыталась поймать ручкой травинку. Оксана присела рядом и спросила:

— Кто же все-таки оставил здесь мою прапрабабку? Может быть, это одна из тех блудниц, которых посещал Семен? — предположила Оксана.

Преподобный Серафим пожал плечами.

— Вот только не пойму, ушел Семен с Ксенькой или нет? И что у них там за община такая, что детей рожать не от кого? И еще интересно, про того далекого прапрадеда: дожил ли он до того момента, чтобы прийти к волхву на обучение?

Старец слушал ее вопросы и улыбался в бороду.

Александр с Анной Даниловной принимали больных целый день. Александр строил разные образы, экспериментировал и с кубиком и с кристаллом, и со светом, и с тьмой. Анна Даниловна следила за графиками и что-то записывала. К концу рабочего дня она откинулась на спинку стула и потерла уставшие глаза.

— Уф! — сказала она. — На сегодня все. Завтра буду обрабатывать результаты и анализировать.

— А мне можно к Алексею? — спросил Александр.

— Иди, — вздохнула она. — Только надень халат и возьми капельницу. У его палаты с утра журналисты дежурят. Ждут, когда очнется.

Алексей лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Увидев Александра, он радостно сел.

— Ты не очень-то подпрыгивай, — предупредил Александр. — Там тебя жаждут видеть представители СМИ. Медперсонал пока сдерживает их натиск, но если они заподозрят, что ты очнулся, то это будет уже невозможно.

— А я уже готов с ними встретиться, — сказал Алексей.

— Что значит «готов»? — удивился Александр.

— То и значит. Я расскажу им все как есть, пусть донесут до общественности.

— А ты уверен, что тем самым еще больше не навредишь Оксане?

— Не уверен. Но и прятаться вечно в норе, как крыса, невозможно. Пусть уже что-нибудь начнет происходить. И к тому же…

— Что?

— Я подумал, что если я готов был сам на себя руки наложить, то, что еще могут сделать мне эти… ну эти…

— Я понял…

— А я понял, что предательство страшнее смерти, и поэтому я все расскажу, как есть. Так будет легче и мне, и Соне, и Оксане. Обратного пути нет, значит, будем прорываться вперед.

— Надо же, — улыбнулся Александр, — тебя как подменили.

— А ты знаешь… вдруг все как-то внезапно осозналось.

— Что? Вот прямо так само взяло и осозналось? — усмехнулся Александр.

— Ну, не совсем само, конечно. Было время поразмышлять. Ты вот мне помог, рассказав про это НЛП. Я начал вспоминать и много забавных деталей припомнил.

— Например?

— Ну, например, когда я этого типа в первый раз послал, он тяжело вздохнул и сказал: «Ну что ж! Придется ждать возвращения Оксаны». Вроде бы ничего особенного. Но! Первая часть фразы была как бы угрожающей, а вторая с чувством досады и сожаления об упущенном времени. Причем одна интонация абсолютно незаметно перетекла в другую. Общий смысл был таков, что Оксана приедет и все сама подпишет. И у меня с тех пор и по самый его второй приход было чувство, что Оксана приедет и за это упущенное время меня по головке не погладит. Получается, что он угрозу мне не от своего имени в подсознание засадил, а от Оксаниного. Понимаешь? И когда он во второй раз пришел, то я уже его просьбу воспринимал, как задание Оксаны. И поэтому взял на подпись его маленькие накладные. И во всех его действиях было что-то такое скрытое. Я сейчас уже и не вспомню, как он вводил меня в то состояние, в которое я готов был плясать под его дудку. Он то вызывал у меня чувство вины, то чувство благодарности.