Филис Каст: Богиня легенды

Все началось с того солдата, Куртиса Джонсона. У него были добрые карие глаза и юное лицо, скорее умное и привлекательное, чем красивое. Ему вряд ли было больше двадцати пяти лет, и он отчаянно флиртовал с Изабель, провожая ее к джипу. Она ехала вместе с колонной машин, на которых доставлялись припасы в маленькую деревушку, расположенную всего в нескольких милях от авиабазы США, по никудышной, покрытой выбоинами дороге.

Вообще-то Куртис ей понравился, Изабель даже задумалась, не нарушить ли собственное правило, запрещающее развлекаться во время командировок. Она прикинула разницу в возрасте, но решила, что если, черт побери, молодого Куртиса не волнует то, что она лет эдак на двадцать старше его, то почему ее это должно беспокоить?

И именно в это время у обочины дороги сдетонировала мина. Изабель мгновенно перевела камеру на автоматическую съемку — и в клубах дыма, среди языков пламени, во тьме и ужасе она добыла несколько самых сильных кадров за всю карьеру… кадров, на которых среди прочего оказался и Куртис Джонсон. Ему оторвало правую ногу и руку. Изабель фотографировала его не специально. Она вообще не сразу заметила, что он там, почти в эпицентре взрыва. Она просто делала то, к чему ее подталкивал инстинкт репортера: фиксировала правду. А потом эта правда ударила ей в лицо, и Изабель чуть не разлетелась на части.

Глаза Куртиса были все такими же добрыми, хотя их и затуманил болевой шок. Но прежде чем потерять сознание, он тревожился о других, о ней — пытался сказать, что надо убежать подальше, спрятаться… Он истек кровью на потрескавшейся земле пустыни и умер на руках у Изабель. И тут же вокруг колонны разразился ад. Изабель только и помнила, что пыталась сохранить фотоаппарат. Ей необходимы были снимки живого Куртиса. Ради его семьи. Ради самой себя.

Изабель содрогнулась всем телом и заметила наконец, что стоит рядом со штативом, ничего не снимая. Она подняла руку к пылающей щеке. Щека была влажной.

— Сосредоточься на том, что делаешь! — приказала себе Изабель, — Это твой шанс восстановить свой стержень… вернуться к нормальному состоянию.

И справиться с горем.

Изабель поступила так, как учил ее отец: вытерла слезы, отбросила воспоминания и принялась за работу.

Она снова прильнула к видоискателю, и по ее губам скользнула саркастическая улыбка. Все ее друзья сошлись бы на том, что нормальное состояние Изабель Кантелли — это совсем не то же самое, что считают нормой большинство людей. Изабель почти услышала, как подруги ей выговаривают. Мередит пожала бы плечами и сказала бы, что странности Изабель ей только на пользу — в них причина ее успешности. Робин покачала бы головой и заявила бы, что Изабель нужно обзавестись постоянным мужчиной, а не менять без конца симпатичных любовников. Ким вывернула бы душу Изабель наизнанку, а в итоге согласилась бы с Робин, что некоторая доля постоянства в жизни помогла бы Изабель стать чуть более приземленной… а Тереза заявила бы: Изабель вправе делать то, что приносит ей радость и удовольствие.

А потом в жизнь Изабель вошел Куртис Джонсон, и ее взгляд на мир изменился, она осознала, что довольно долго дурачила сама себя. Или, возможно, точнее было бы сказать — она искала себя, потому что в какой-то момент успешной карьеры и общения с умными, разборчивыми подругами, посреди волнующей и в то же время спокойной жизни она себя потеряла.

Именно поэтому она и оказалась здесь, в травянистых прериях Оклахомы. В поисках новой душевной опоры она делала то, что только и умела, — смотрела сквозь объектив фотокамеры и искала правильное направление, чтобы плыть дальше через переменчивые пейзажи жизни. И это работало, пока Изабель не позволяла себе углубляться в воспоминания. В прошлом было и хорошее, и плохое, моменты радости — и глупого страха. И если существовало какое-то чувство, которого Изабель еще не испытала, то она и не представляла, что бы это могло быть. Ей необходимо было нечто такое, что встряхнуло бы ее и вернуло способность наслаждаться жизнью. Если бы только она могла сообразить, что именно ей нужно… Но прямо сейчас, вот здесь, естественная красота Оклахомы на нее действовала.

— Вот и сосредоточься! — напомнила себе Изабель.

Она порадовалась, как легко ей удалось вернуться к выбору следующего кадра.

В очередной раз переставляя штатив, она заметила отблеск утреннего света на воде — и только теперь обнаружила текущий в глубоком овраге ручей. Она сразу же заинтересовалась новым пейзажем и пошла в ту сторону, удивленно всматриваясь в песчаный берег и чистый бурлящий поток, скрытый между деревьями и кустами.