Карен Монинг: За горным туманом

Но вокруг была тишина.

«Это, должно быть, была ветка, царапнувшая по крыше», решила Эдриен. Но разве она не обрезала все деревья вокруг дома, кода переехала сюда?

Эдриен вздохнула, покачала головой и приказала себе расслабиться. Ей почти удалось сделать это, когда наверху скрипнула половица. Напряжение немедленно вернулось. Она положила Луни на набивное кресло и внимательно разглядывая потолок, прислушивалась к повторяющемуся скрипу. Возможно, это всего лишь осадка дома. Она, в самом деле, должна преодолеть свою нервозность. Сколько времени прошло до того, как она перестала бояться того, что, обернувшись, она увидит Эберхарда, стоящего сзади с легкой насмешливой улыбкой и сверкающим пистолетом? Эберхард был мертв. Она в безопасности, и ей это известно. Так почему же она чувствует себя столь ужасно уязвимой? В течение последних нескольких дней у нее было удушающее ощущение того, что кто-то следит за ней. Не важно, как упорно Эдриен пыталась убедить себя, что все, кто желал ей зла или были мертвы, или не знали, что она жива — все равно ее одолевало отвратительное беспокойство. Каждый инстинкт, которым она обладала, предупреждал, что что-то было не так — или должно произойти что-то ужасное. Эдриен выросла в Городе Призраков — душном, суеверном, волшебном Новом Орлеане — и научилась прислушиваться к своим инстинктам. Они почти всегда вели ее прямо к цели.

Ее инстинкты даже были правы в отношении Эберхарда. Поначалу она была о нем плохого мнения, но убедила себя, что в этом виновата ее собственная ненадежность. Эберхард был популярной личностью в Новом Орлеане; естественно, любая женщина чувствовала бы себя выбитой из колеи рядом с таким мужчиной.

Только позже она поняла, что так долго была одинока и так сильно мечтала о волшебной сказке, что попыталась представить реальность как свои мечты; вместо того, чтобы поступить иначе. Эдриен так часто обманывала себя невинной ложью, до тех пор, пока не настала время признать, что Эберхард был не тем человеком, за кого она его принимала. Она была такой дурой!

Эдриен глубоко вдохнула весенний воздух, которым повеяло из открытого окна позади нее, затем вздрогнула и резко обернулась. Она осторожно рассматривала колышущиеся занавеси. Разве она не закрыла это окно? Эдриен была уверена в этом. Она закрыла все окна, перед тем, как закрыть французские двери. Эдриен настороженно приблизилась к окну, быстро закрыла его и заперла.

Это были нервы, и ничего больше. В окне не появилось ничье лицо, собаки не залаяли, сигнализация не включилась. Какой смысл в принятии стольких мер безопасности, если она не может расслабиться? Там просто не может никого быть.

Эдриен заставила себя отойти от окна. Пройдя через комнату, она задела ногой маленький предмет, и он полетел, скользя по выцветшему турецкому ковру, и ударился с глухим звуком о стену.

Эдриен посмотрела на этот предмет и вздрогнула. Это была фигурка из шахматного набора Эберхарда, который она утащила из его дома в Новом Орлеане, в ту ночь, когда сбежала. Она забыла обо всем этом, после того как переехала. Она бросила его в коробку — одну из тех, что кучей лежали в углу, и которые так и не собралась распаковать. «Может быть, Луни вытащила фигурки», — подумала она, так как несколько из них были разбросаны по ковру.

Эдриен подняла фигурку, которую пнула, и осторожно покатала ее между пальцами. Волны эмоций затопили ее, море стыда, злости и унижения, а сверх того, еще и неослабевающим страхом от ощущения собственной небезопасности.

Порыв воздуха коснулся ее шеи и она напряглась, сжимая шахматную фигурку так сильно, что корона черной королевы впилась в ее ладонь. Логика подсказывала ей, что окна позади нее были закрыты — она знала, что они были закрыты, но — инстинкт предупреждал ее о противоположном.

Рациональная часть Эдриен знала, что в библиотеке нет никого, кроме нее и тихонько посапывающего котенка. Иррациональная же ее часть находилась на грани ужаса.

Нервно посмеиваясь, она ругала себя за излишнюю нервозность, потом прокляла Эберхарда за то, что он сделал ее такой. Она не станет уступать паранойе.

Опустившись на колени и даже не бросив взгляда назад, Эдриен сгребла разбросанные фигурки в одну кучку. На самом деле ей не нравилось дотрагиваться до них. Женщина не может вырасти в Новом Орлеане — главным образом благодаря креолу, жившему позади приюта и рассказывавшему разные истории — без того, чтобы не стать немного суеверной.