Карен Монинг: За горным туманом

Но его угроза не вызвала даже намёка на дрожь у легенды у его ног. Вместо этого Хок высокомерно взялся рукой за лезвие и заглянул глубоко в глаза Адаму. Мощью взгляда смертный вцепился в Адама, удерживая со всей силой, которой он обладал.

Адам напрягся, и вспышка неуверенности сверкнула на его лице.

Хок улыбнулся.

— Амаден Ду , и так я принуждаю тебя…

Адам застыл и его челюсть отпала, опровергая совершенно человеческое выражение изумления. Меч испарился из его руки, когда слова древнего ритуала принуждения крепко стянули его.

— Ты не можешь сделать это! — выкрикнул Адам.

Но Хок мог и он сделал.

Адам рычал низким гортанным рёвом. И это был совершенно нечеловеческий звук.

Двадцатью минутами позже Адам недоверчиво и изумленно приоткрыл рот. Хок на самом деле развернул пергаментный свиток из своего споррана и читал очень длинный, очень специфический перечень требований.

— …и ты никогда не подойдёшь близко к Далкиту-на-море снова…

Адам вздрогнул.

— Ты почти закончил, милый птенчик?

Хок продолжал, не прерываясь и разворачивая дальше свой свиток.

— Ты что там чёртову книгу написал? Ты не можешь так делать, — сказал Адам сквозь стиснутые зубы. — Ты должен отдать один приказ. Ты не можешь читать это всё целиком.

Хок засмеялся почти в голос. Надувательство сейчас начнётся. Переменчивый эльф попытается воспользоваться любой лазейкой, какую только сможет найти. Но Хок не оставил ему никаких лазеек. Он продолжал читать.

— Я сказал, прекрати, ты, инфантильная, мяукающая смертная кучка. Это не сработает.

— …и ты никогда…, - продолжал Хок.

Адам рычал и бесился, его застывшее лицо побелело еще больше.

— Я прокляну твоих детей, детей твоих детей. Я прокляну Эдриен и всех её детей…, - злобно дразнил его Адам.

Хок замер и замолчал. Его взгляд метнулся к Адаму.

Адам подавил смешок ликования, уверенный в том, что Хок совершит оплошность и оборвёт свой приказ.

Губы Хока растянулись в яростным рычании:

— … и ты никогда не будешь пытаться наложить проклятие на мою семью, моих потомков, меня самого, или на семью, потомков, или на личность любого, кого я прикажу тебе оставить или любой Дуглас прикажет тебе оставить…включая Эдриен; Дуглас чётко определён как любой родственник по прямой крови или связанный узами брака, усыновления, потомки определяются как отпрыски, приёмные дети или иным способом приобретённые, ты не причинишь вреда ни единому животному, принадлежащему…

Адам вышагивал по пустоши с чахлой растительностью, и страх был очевиден в каждом его шаге.

— … подчинение определено, как…и когда ты вернёшь Эдриен ко мне, всё будет в порядке в Далките-на-море…Хок и все его люди будут защищены от любого вреда, живы и в полном здравии без каких-либо уловок…и Эдриен принесет сквозь время в безопасности свою кошку вместе с собой… и…

Лицо Адама, когда-то красивое, превратилось в мертвенно-бледную маску ненависти:

— Я не проиграю! Я найду способ победить тебя, Хок.

— …и ты откажешься от любой мстительных мыслей или действий против Дугласов…

Адам махнул рукой и появилась Эдриен, совершенно ошеломлённая, сжимающая царапающуюся кошку в своих руках.

Хок незаметно вздрогнул, зная, что это была ещё одна уловка Адама, чтобы заставить его оборвать свой приказ. Пять месяцев, пять ужасных, безжалостных месяцев не видеть её любимого лица, и вот она стоит перед ним. Ошеломляющая, прекрасная до замирания сердца. Взгляд Хока жадно останавливался на её лице, её серебристой гриве, её прекрасном теле, её округлившемся животе…

Её округлившемся животе? Его глаза взлетели к глазам Эдриен, широко распахнутым от изумления и благоговения, а его тело содрогнулось от неистового собственнического чувства.

Его ребёнок! Его дочь или сын. Кровь от его крови — его и Эдриен.

Эдриен была беременна.

Хок онемел.

Адам злобно ухмыльнулся — и Хок увидел это.

Он не потеряет Эдриен. Он должен ещё многое прочитать. Железной силой воли Хок отвёл взгляд от своей любимой жены.

Это было самым трудным из всего того, что он сделал за всю свою жизнь.

Глаза Эдриен пожирали его.

Она боялась помешать, боялась двинуться. Каким-то чудесным образом её выдернули прямо из библиотеки, а Луни, которая была в другом конце комнаты у камина, уютно свернулась в её руках. Она всё ещё видела испуганное лицо Марии, растворившееся прямо перед её глазами.

И был Хок, любимый муж и сама её жизнь.