Клаудия Грей: Обреченная

— Это невозможно! — рявкнул мужчина с закрученными вверх усами. — Суда компании «Уайт стар» не ломаются пополам!

Спор закончился, не начавшись, потому что именно тогда мы услышали вопль.

Когда кричит один человек, это ужасно. Но сейчас пронзительно кричали сотни. Может быть, тысяча человек кричали одновременно — кричали, чтобы спасти свои жизни, но спасти их было невозможно. К этому времени мы отплыли от них дальше чем на четверть мили, но крик был таким громким, словно окружал нас. Женщины на борту шлюпки затыкали уши, кривились и плакали. Но матросы так и не прекращали грести.

— Остановитесь. — Теперь я едва слышно шептала, сил говорить у меня не осталось. — Пожалуйста, остановитесь. Нельзя было остановиться. Нельзя их спасти. И укрыться от того, что происходило, мы тоже не могли.

Все они умирали. Если они не выбрались в последний момент, если не сели в спасательные шлюпки… Миссис Хорн. Леди Регина. Джордж. Нед. Ирен.

Алек.

За криками послышался какой-то странный звук, словно надвигался прилив. Я думаю, это остатки корабля уходили на дно, но точно сказать не могу. Я больше ничего не видела. Даже не могла сесть. Будто я тоже умирала.

Все после этого было странным и далеким. Я слышала, как кто-то сказал:

— Она в шоке.

Меня во что-то закутали, возможно в кусок парусины, больше всего походивший в этой лодке на одеяло. Но я лежала в ледяной воде, поэтому меня это не согрело.

Крики прекратились спустя вечность, и все же слишком быстро.

Единственными звуками теперь были женские рыдания да ритмичные удары весел по воде; они шлепали снова и снова.

Голова раскалывалась. Я смотрела вверх, на звезды, и между созвездиями видела лицо Алека. Или это мне снилось? Я больше не могла отличить сон от реальности.

— Она до утра не протянет, — пожалел меня кто-то. — Неизвестно, сколько нас замерзнет насмерть, пока не придет помощь.

— А долго ее ждать?

— Никто не знает.

Слова больше ничего для меня не значили. Я больше не чувствовала холода. Не дрожала. Ощущение, наполнявшее и вводившее меня в оцепенение, было в некотором смысле дальним родственником жара — не тепло, но при этом так же уютно.

Я думала: «Должно быть, это смерть».

«Живи ради меня», — сказал Алек. Значит, я не могу умереть, пока еще нет. Я вспомнила, как сильно он хотел снова увидеть рассвет, и заключила сама с собой сделку. Нужно продержаться до зари. Я посмотрю на рассвет вместо него, и тогда можно уходить. Мы снова будем вместе.

Снова тьма, снова рыдания. Удивленная суматоха в ночи: в шлюпке обнаружились еще пассажиры, китайцы, прятавшиеся под сиденьями. Матросы сказали, что это безбилетники, но я узнала одного из них, он плыл внизу. Наши взгляды на мгновение встретились, и я поняла с ясностью, которая, вероятно, появляется только во время умирания: они, узнав, что корабль тонет, сообразили, что никто не пустит китайцев в спасательную шлюпку, и спрятались, чтобы выжить. Думаю, они поступили правильно. Жаль, что Алек не сделал того же самого.

Остальные разозлились. Потом все успокоились. Снова гребут. Мне казалось, что голова стала слишком тяжелой для тела. Временами меня пронзало болью, как бледным отдаленным эхом настоящей боли. Все это больше не имело значения.

И наконец, бесконечность спустя, я увидела, что горизонт наливается розовым. Наступает рассвет. Теперь пусть все заканчивается.

Но, едва приподняв голову, чтобы увидеть зарю, я услышала крик:

— Пароход! Это пароход! Мы спасены! Я ничего не почувствовала. Все казалось ненастоящим даже тогда, когда мы подгребли к пароходу, даже когда нас начали одного за другим поднимать на перевязи. Я не могла держаться, и меня привязали. Потом мне показалось, что я взмываю, ударяясь о борт корабля, в точности как когда падала с «Титаника», только в обратном направлении. Может быть, я найду на палубе Алека, ждущего меня? Может быть, все это было неправдой; может быть, мне приснился страшный кошмар?

Но я упала на деревянную палубу, и вокруг появились встревоженные лица. Одно из них принадлежало Мириам. Она взяла меня за руку, и я поняла, что все это правда — все, что случилось. И ужас случившегося пересиливал тот факт, что я выжила.

Когда вечером 18 апреля спасшая нас «Карпатия» вошла в гавань Нью-Йорка, нас встречали такие толпы народу, каких я не только в жизни не видела, но даже и представить себе не могла. Шел настоящий ливень, но это не отпугнуло тысячи любопытствующих зевак, пришедших увидеть людей, выживших на затонувшем «Титанике». Те, что с фотоаппаратами, наверняка были репортерами. Один из них даже прыгнул в воду в надежде, что его поднимут на судно и он сумеет получить эксклюзивный репортаж.