Джена Шоуолтер - Повелитель Вампиров

Скорее, женщина. Я нуждаюсь в тебе.

Бесчисленные дни, недели, годы (он уже не был уверен) с Одеттой, и, наконец, ее смерть. Ко всему, это она купила его на рынке рабов для удовольствия. Жестокая, радостно причиняющая ему боль, она не могла достичь оргазма, пока ее партнер не начнет кричать, вопить от боли.

Она никогда не могла кончить с Николаем.

Сохранение молчания было его гордостью. Не важно, какие инструменты применяли к нему, не важно, скольким самцам и самка сука позволяла трогать и использовать его, он только лишь улыбался.

Когда Одетта повела его из дворца, угрожая сбросить со скалы, если он продолжит и дальше противостоять ей, Николай, наконец, получил возможность для удара. Она ошиблась, оставив его без намордника. Она также ошиблась, оставаясь в пределах его досягаемости, хоть он и был прикованным. Он напал на нее, прижался к ней и впился клыками в ее шею. Отчаянно голодный, он выпил ее в считанные минуты. Последний глоток, и он ударил это тело ее же кинжалом, просто для уверенности, и толкнул в пропасть.

Слишком поздно охранник понял, что произошло, Николай уже повернулся к нему, готовый к следующей закуске. Они сражались, словно животные. Более дикий, чем когда-либо, Николай победил. На самом деле случай с охранником не был случайностью. Возбужденные или голодные, вампиры становились дикими и ненасытными, непредсказуемыми и неконтролируемыми хищниками, чуящими свою добычу.

Когда он осушил вторую жертву, на него напала принцесса Лейла. Ее старшая сестра наследовала трон, и Лейла оспаривала ее права, а также желала ее собственность, включая и Николая. Она следила за Одеттой, выжидая время, чтобы действовать. Николай случайно дал ей шанс. Она и ее охрана приблизились быстрее, чем он успел разглядеть их, прежде чем он смог бы сломать их магию, дающую им силу и скорость, и хотя его трапеза оживила его, цепи замедляли его. Его агрессия была подавлена с невозможной легкостью.

Вдруг послышались шаги, легкое дуновение принесло с воздухом что-то сладкое, и привлекло его внимание. Николай замер и прислушался, его рот увлажнился. Абсолютный голод омыл его, желудок скрутило. Должно быть… запах… женщины...

Желание возникло не из его разума, а из глубины его души. Инстинктивная потребность.

Как правило, шаги оповещали его о прибытии слуг Лейлы, посланных ею притащить его наверх в ее спальню. В этот же раз из-за угла появилась полненькая рыжуля. Он глубоко вдохнул и зарычал. Не та. Не она была источником этого сладкого аромата.

Николай перестал дышать, надеясь, что его голова останется ясной хотя бы еще мгновение. Он был так чертовски голоден, а она так важна… он должен увидеть ее. Николай прижал колени к своей груди, тюфяк за спиной, впереди толстые брусья решетки. Кто следующий войдет в это подземелье?

А потом, потом он увидел ее. Призванную им. Его «Одетту».

Он втянул воздух. Она. Это она. Второе рычание вырвалось прямо из его души. Должна быть вкусной.

Она не пахла как настоящая Одетта. Хоть для всех остальных она и будет таковой. Другие могли чувствовать, что от нее исходит слишком сильный цветочный аромат, смешанный с запахом открытой раны. Но для него… о, для него…. Он вдохнул еще раз, не в силах остановить себя. Ошибка. Густой аромат сладости стал почти осязаем, затуманивая его разум. Обязательно. Вкусная . Его клыки и десны заболели от необходимости попробовать ее. Должна быть вкусной .

Он изучал ее, его кровь практически горела. Любой, кто посмотрит на нее, увидит только маску сотворенного им гламура «Одетты». Мистическую иллюзию. Темные волосы, словно из бездны, яркие изумрудные глаза, кожа бледная, как сливки. На этом дар ее отца, знаменитого своей красотой, заканчивался, и проявлялось жестокое уродство ее матери. Одетта была высокой и плотно сложенной, ее щечки были слегка пухлыми, а челюсть квадратной и выступающей. Ее темные брови были густыми и почти смыкающимися. А ее нос был длинным с небольшой крючковатостью.

Эту маску для его женщины выбрал его призыв. Для женщины из его сна. Из сна, в котором она стояла, просто наблюдая за ним, и никогда с ним не заговаривала. Сон, который он не мог понять. До сего дня. Все рядом, его магии было известно то, в чем он нуждался.

Она была такой же высокой, как и Одетта, но стройной, как тростинка, с волосами цвета пчелиных сот. Уголки ее глаз были чарующе приподняты, цвет радужки чуть темнее, чем волосы, глаза наполнены таинственностью. Ее кожа была слегка загорелой и сияющей, словно солнце скрывалось под ней. Ее щечки были прекрасно слепленными, с упрямым и нежным подбородком.