Рейчел Уорд - Числа. Хаос

— Баб, — говорю. — А вдруг весь мир затопит? Что нам тогда делать?

Бабуля вытирает рукой с подбородка капельку масла и облизывает пальцы.

— Построим ковчег, наверно, ты да я да мы с тобой. И позовем на него каждой твари по паре. — Она с усмешкой гладит мне руку — теми пальцами, которые только что облизала. Там, где я в лодке впился в кожу ногтями, остались ярко-красные полумесяцы.

— Чего это ты? — спрашивает бабуля.

— Ничего.

Бабуля глядит на меня и хмурится. Потом легонько пожимает мне руку.

— Не переживай, сынок. Мы отлично устроимся в Лондоне. Там и защитные дамбы есть, и все прочее. В Лондоне свое дело знают. У нас все будет хорошо. Старый добрый Лондон…

Она откидывается на спинку, закрывает глаза и вздыхает — довольна, что наконец-то едет домой. Зато мне расслабляться нельзя. Надо записать число человека из очереди, пока я его не забыл. Меня снова встряхивает. Когда видишь числа всю жизнь, начинаешь их заранее чувствовать. А у этого человека число какое-то неподходящее. Мне не по себе. Запишу — сразу станет легче.

Достаю из кармана записную книжку и вношу туда все, что успел запомнить: словесный портрет (лучше, конечно, указывать имя), дата, место, его число, как именно он умрет. Я все тщательно записываю, и с каждой буквой, с каждым словом мне становится спокойнее. Теперь все здесь, в книжке, никуда не денется. Можно будет потом перечитать.

Убираю записную книжку. Бабуля начинает тихонько похрапывать. Хорошо ей. Гляжу на остальных пассажиров. Некоторые пытаются поспать, но кое-кто — как я, на взводе, нервные. С моего места видно человек шесть-семь, которые не спят. Мы ловим взгляды друг друга, а потом молча отводим глаза — мы же чужие.

Но мне хватает всего одного взгляда, одного мига, чтобы заметить их числа, у каждого свое, — даты смерти.

Вот только у этих числа совсем не разные. У пятерых они кончаются на 12027, а у двоих — вообще совпадают: 112027.

Теперь сердце так и колотится у меня в груди, я дышу мелко и часто. Лезу в карман, снова нащупываю книжку. Руки у меня трясутся, но все же удается достать книжку и открыть ее на нужной странице.

Эти люди — как тот человек в очереди: им тоже осталось всего полгода.

Они все умрут в январе следующего года.

Они все умрут в Лондоне.

— Ты сама знаешь, почему здесь оказалась. К такому ты не привыкла, но у нас не осталось вариантов. Здесь твоих штучек никто терпеть не станет — так что не вздумай опаздывать, прогуливать, грубить. Это шанс начать новую жизнь, на этот раз сделать все как положено, взяться за ум. Пожалуйста, Сара, не подведи нас. Не подведи саму себя.

И та-та-та, и бу-бу-бу. Завел шарманку. Я так устала, что слышать ничего не хочу, вот и пропускаю все мимо ушей. Сегодня я почти не спала, а когда задремала, мне снова приснился тот сон, и пришлось силой заставить себя проснуться. А потом я лежала и прислушивалась к домашним шорохам, пока не рассвело.

Я ему ничего не говорю, даже не прощаюсь, — вылезаю из «меркьюри», и все. С силой хлопаю дверью — и представляю себе, как он морщится, так и слышу, как он ругает меня, и от этого мне становится легче — на секунду.

Прохожие оборачиваются на «меркьюри», как всегда. На подъезде к школе машину увидишь не каждый день, тем более такую роскошную громадину, как папина. Теперь они и на меня оборачиваются. Супер — еще ничего не началось, а я уже выделилась из толпы. А, плевать.

Кто-то свистит, а потом тянет мне вслед: «Ки-и-иса» — этак с оттяжечкой.

Поглазеть на меня остановилась компания мальчишек — человек шесть-семь. Меряют меня взглядами, облизываются, будто волки. Ну и что мне теперь, интересно? Испугаться? Порадоваться, что нравлюсь им? А пошли они. Показываю им средний палец и иду в ворота.

Кажется, для районной школы тут не так уж и плохо. По крайней мере, все новенькое и чистенькое, а не обшарпанное, как я ожидала. Новенькое, правда, только потому, что старое здание подожгли во время волнений 2022 года, а репутация у «Форест-Грин» осталась прежней: крутой режим, крутые детки. Когда мама с папой сообщили, что определили меня сюда, сердце у меня екнуло, а потом я подумала: «Какого дьявола? Школы — они все одинаковые. Школа, дом — один черт, все равно тюрьма, так ведь? Везде тебя подгоняют под стандарты». Где я, не важно — голова моя при мне, и что в ней делается, никто не проконтролирует.

И вообще, не важно, куда меня послали, я все равно здесь долго не задержусь. У меня свои заботы — ну, то есть одна большая забота или, лучше сказать, маленькая забота, которая растет с каждым днем. А значит, пора думать своей головой, планировать, решать.