Маруся Карасева: Долго и счастливо

- Вот и отлично, - Катя улыбнулась. - Ну, за знакомство, что ли?

Они снова выпили. Катя тут же начала расспрашивать ее, в какой город та летит (в Убуд), в каком отеле остановится (оказалось, что в том же, что и ее новая знакомая), есть ли у нее знакомые на Бали (нет) или определенные планы на отдых (ничего конкретного). Выяснив все досконально, Катя, по всей видимости, сочла светскую часть беседы оконченной и тут же перешла в рассказу о своих сердечных ранах, нанесенных одним козлом по имени Антон.

В голове у Васи начало шуметь -- то ли от алкоголя, то ли от катиного стрекотания. Вот ведь -- они еще и не взлетели, а она уже нетрезва и устала от соседской трескотни. А до Бали, между прочим, лететь тринадцать часов. Устроившись в кресле поудобней, Вася нацепила на лицо выражение всепоглощающего внимания и тут же отключилась от разговора. В конце концов, в ее сердце тоже были раны, требовавшие внимания. На них-то она и сосредоточилась.

1

- Ну ладно, что он натворил?

Алена ловко подкинула блинчик на сковородке. Перевернувшись в воздухе, словно акробат, он шлепнулся обратно и тут же зашипел от прикосновения с горячей поверхностью. Вася вздохнула. У нее никогда не получалось делать такие блинчики - тонкие, кружевные, идеальные и по форме, и на вкус. Не то чтобы ей было кого поражать своим кулинарным искусством - ее последний парень оказался вампиром, совершенно равнодушным к человеческой еде. При мысли о том, что этот парень - уже бывший, внутри привычно кольнуло, а потом заныло.

- Как тебе это удается, мам? - попыталась она сменить тему.

- Что? - Алена бросила на нее быстрый непонимающий взгляд, а потом выложила готовый блинчик на стопку точно таких же.

- Ну, это, - уныло кивнула она. - Блинчики. Ты ведь даже не пробуешь, что готовишь.

Алена вылила на сковороду еще ложку блинного теста.

- Опыт, милая, опыт, - она небрежно пожала плечами. - Вот поживешь с мое... Ладно. Не отвлекайся от темы, ладно? Серьезно, чем тебя обидел этот поганец? Вы же казались просто идеальной парой!

Вася вздохнула.

- Мам, ну мы просто очень разные... - промямлила она. - Он - вампир, а я - человек. К тому же разница в возрасте...

Фыркнув, Алена взмахнула длинными дредами и поставила перед дочерью тарелку с блинчиками. Пахли они просто одуряюще, и Вася сглотнула слюну, примериваясь к румяной стопке.

- У нас с твоим папой разница в девятьсот тридцать восемь лет, - сказала Алена, наблюдая, как Вася жмурится от удовольствия, жуя блинчик. - Не какие-то там двести!

- Угу, - пробормотала Вася с набитым ртом. - И посмотрите на вас! Идеальный брак!

- Эй! - возмутилась Алена. - Мы все-таки прожили вместе двести лет! Это срок.

- Ты жила с ним под заклятием, - уточнила Вася. - А у нас все было по-честному. Он даже кровь мою не пил.

Алена удивленно вскинула брови, а Васю снова захлестнули воспоминания.

После того, как Сандер утряс все формальности с ее родителями и взял на себя ответственность за васину безопасность, они с ним отправились в путешествие. За первый месяц объехали всю Европу, время от времени останавливаясь в особенно приглянувшихся местах на несколько дней. Впрочем, учитывая их взаимную влюбленность, они могли бы и не выезжать из Брюгге. Все, что им было нужно - это удобная горизонтальная поверхность и обслуживание в номерах.

Все это время карьера Сандера оставалась в подвешенном состоянии - Совет тянул с решением по поводу его отставки, мотивируя свою нерешительность неясностью по делу об убийстве в Брюгге, в самом центре которого и не повезло оказаться любимому мужчине Василисы. Пока суд да дело, на президентском посту Сандера замещал его главный помощник по имени Дагон. Просто Дагон -- и все. Малая численность вампирского народа позволяла им не заморачиваться отчествами и фамилиями, и если Сандер все еще помнил свою, то это лишь благодаря своему юному возрасту - разумеется, по вампирским меркам.

Поначалу Дагон звонил боссу по сто раз на дню, советуясь по малейшему поводу и докладывая обо всех изменениях. Но постепенно он стал выходить на связь все реже. Сначала Сандер воспринял это даже с облегчением, но время шло, и его нервозность росла. Формально они по-прежнему созванивались, но инициатором звонков теперь почти всегда оказывался Сандер, и общение с кабинетом министров каждый раз оставляло у него ощущение собственной ненужности. По правилам, установленным не им, он не мог вернуться в свой штаб до тех пор, пока совет не примет решение по его поводу, и Сандер маялся неизвестностью и тяжкими подозрениями, не без оснований опасаясь, что его свита затеет переворот и отодвинет его в сторону бесповоротно и окончательно.