Елена Жаринова - Сестра звезды

Надо сказать, древние мудрецы правдиво описали мир, в котором не было места прекрасному. И старшие сестры не лгали, объясняя, что все мы родились среди людей по ошибке. Комната, в которой я лежала, женщина, которая за мной ходила, сам воздух, которым я дышала, — все это было грязно, тягостно, удручающе. Я вздрагивала, когда руки хозяйки, грубые, с нечищеными обломанными ногтями, случайно прикасались ко мне. И сама я от долгого пребывания под колючим шерстяным одеялом, лежа поверх звериных шкур, чувствовала себя такой же немытой, как и эта непривлекательная женщина.

Трудно передать отчаяние, охватившее меня. Я бросилась очертя голову в неизвестность и понятия не имела, смогу ли вернуться назад. Я очутилась в мире, который всегда будет для меня чужим.

Удивительно, но страх, который я переживала последнее время в храме, бесследно исчез и уступил место острой тоске. Время моей болезни проходило в горячих сожалениях о содеянном и надежде вернуться назад — а там будь что будет. Но кто знал, в какие дали собиралась отправить искательница тело моей несчастной сестры?

Однажды хозяйка дождалась, пока я поем, забрала у меня миску и начала быстро что-то говорить. Я поняла не все, но отчетливо расслышала слова «платить», «еда» и «две недели». Я догадалась, что лежу здесь уже две недели, и теперь хозяйка хочет, чтобы я дала ей что-нибудь взамен за еду и уход. Подбирая самые простые слова, я сказала, что мой плащ — тот, в котором меня сюда принесли, — дорогой, потому что оторочен красивым мехом. Женщина уставилась на меня, а потом сердито заговорила, и я расслышала «бред» и «голая». Хозяйка вышла, поджав губы, но не перестала приносить мне еду.

Вскоре после этого утром меня разбудил чей-то громкий голос за окном:

— Атти! Эй, Атти!

Потом раздались громовые удары в дверь — стучали, вероятно, ногой. В доме послышался шум. Невежливому гостю открыли, и хозяйка в прихожей набросилась на него с упреками:

— Ты обещал, что вернешься за ней через три дня, а прошло почти три недели. В последнее время она стала много есть!

— Полно, Атти. Я же обещал, что заплачу тебе за хлопоты. На-ка, держи!

Уже приветливей хозяйка продолжала:

— Она была тяжело больна. Мне пришлось позвать лекаря!

— Атти, Атти! Когда ты перестанешь врать? Ближайший лекарь живет в двух неделях пути, а зимой туда и вовсе не добраться. Лучше скажи: девочка что-нибудь говорила?

— Мне некогда было с ней болтать.

— Ладно. Приготовь мне чего-нибудь горячего, а я пойду посмотрю, как она.

Я очень внимательно слушала весь разговор и догадалась, что приехавший мужчина — тот самый, кто нашел меня на равнине. В этот момент дверь распахнулась, и он вошел в мою комнату, неся в руках толстую свечу в жестяной миске. Я невольно укрылась колючим одеялом до самого носа. Вошедший поставил свечу на подоконник, пододвинул к кровати грубо сколоченный табурет и уселся на него, опершись руками на широко расставленные колени.

Сначала мы молчали. Я разглядывала моего спасителя — хотя, наверное, было бы лучше, если бы он дал мне тихо умереть от холода. Если бы не голос, я вообще не узнала бы его сейчас, когда он сбрил бороду, а волосы завязал конским хвостом. Он явно был немолод: морщины легкой сетью окутали его медно-красное не то от солнца, не то от природы лицо, окружили хитро прищуренные серые глаза, крупный нос с горбинкой, самодовольные губы. Седина слегка тронула его виски. Он вовсе не показался мне красивым, но я смотрела на него с надеждой, потому что это был единственный знакомый мне человек в этом мире, не считая, конечно, Атти, но она не была добра со мной.

— Я Рейдан, охотник, — сказал наконец мужчина и снова замолчал, ожидая моего ответа.

— Меня зовут Шайса, — тихо промолвила я.

— Вот как, Шайса… А мне казалось, когда я тебя нашел, ты называла другое имя.

Я помнила, что проболталась ему о Келлион, покраснела и сбивчиво пробормотала, что не должна об этом говорить.

— Ладно, Шайса. Мы поговорим позже. Я обещал хозяйке, что заплачу за твой постой, а потом заберу тебя с собой, и я сдержу слово. Сейчас тебе принесут одежду, мы поедим и уедем из гостиницы.

В дверь вошла Атти и бросила на мою кровать ворох невзрачных тряпок.

— А где мой плащ? — спросила я. Мне вдруг захотелось зарыться лицом в серебристый мех, пахнущий цветами, чтобы на миг ощутить красоту и покой прежней жизни.

— Она опять бредит о плаще! Ты ничего не знаешь об этом, Рейдан?

— Я? Понятия не имею, — пожал плечами Рейдан. — Я нашел ее в дохе с чужого плеча, под которой ничего не было. Одевайся и приходи обедать, — сказал он, обращаясь уже ко мне.