Карен Монинг: В оковах льда

А еще я только что закончила свою первую книгу «Дэни покоряет Дублин: от А до Я в мире ППС». Танцор помогает мне печатать ее и распространять. Отзывы отличные. Единственная проблема в том, что, как только я узнаю что-то новое (а это случается каждый день), приходится добавлять это в исправленное и дополненное издание. Сейчас я работаю над пятым.

Некоторые из ребят, которым я помогаю, — настоящие тепличные растения, напуганные собственной тенью. Один раз взглянув, я уже понимаю, что долго они не протянут. Мне от этого грустно, но я делаю, что могу.

Я решаю заскочить на почту, посмотреть, не оставил ли кто для меня сообщений.

Заглотив в два укуса очередной протеиновый батончик, я комкаю обертку и сую ее в карман. Не знаю, почему я не могу заставить себя мусорить, ведь улицы все равно покрыты обломками после волнений в Дублине в ту ночь, когда город пал. Но добавлять туда мусор кажется мне неправильным.

Я щурюсь, оценивая уличный пейзаж, насколько хватает взгляда, располагаю каждое препятствие на мысленном снимке маршрута, пока все не становится на места: брошенные машины с открытыми дверцами, в которые я непременно врежусь, если отклонюсь хоть на дюйм; фонари, вырванные из мостовой вместе с бетонными основаниями, откуда торчит арматура, о которую я запросто могу повредить голени, если не буду осторожна; столики, вышвырнутые из пабов и теперь блокирующие тротуары… Ну, вы поняли.

Я глубоко вдыхаю и концентрируюсь, выпускаю на свободу ши -видящий участок в моей голове и соскальзываю в другое состояние существования. Ро пыталась заставить меня объяснить это ей, да так, словно сама могла подобному научиться, если как следует постарается. Лучшее объяснение, что у меня получилось, звучало так: ты полностью собираешься мысленно и проталкиваешься, раскачиваясь, пока внезапно… не оказываешься в другом месте. Я «просеиваюсь» методом Дэни, судя по всему. Скорость на мегапределе. Я не могу представить себе жизни без нее, такая жизнь для меня просто не существует.

И я делаю это сейчас — раскачиваюсь быстро и сильно, становясь цельной и идеальной. Ветер в волосах! Стоп-кадрирование! Я даже ног своих не чувствую, потому что у меня на них крылья! Я сосредоточенно морщусь и выкладываюсь полнее, двигаюсь быстрее, ведь каждая наносекунда идет в счет, если я собираюсь победить…

Я врезаюсь в стену.

Откуда тут взялась стена ?

Как я могла пропустить ее на своем снимке?

Лицо немеет, я ничего не вижу. Столкновение выбило меня из системы стоп-кадрирования и швырнуло кувырком. И даже восстановив равновесие, я не могу сосредоточиться. Я с такой силой влетела в стену, что удар временно ослепил меня. Лицо несколько дней будет черно-синим, а глаза — опухшими. Как стыдно! Ненавижу, когда мои ошибки отпечатываются на лице, где видны каждому встречному!

Я трачу драгоценные секунды, пытаясь прийти в себя, и в голове у меня только одна мысль: как хорошо, что это была стена, а не враг. Я сейчас — готовая мишень и виновата в этом только сама. Нужно было думать, прежде чем нестись головой вперед. Так и убиться недолго. Тело выдерживает удары большей силы, чем может выдержать лицо. Если не проявлять осторожность, можно впечатать нос в свои же мозги.

— Неуклюжая ты, Мега, — бормочу я. Видеть я все еще не могу. Вытираю рукавом кровь с разбитого носа и тянусь к тому, во что влетела.

— Это мой член, — произносит Риодан.

Я отдергиваю руку.

— Фу! — кашляю я. И снова ощущаю свое лицо — потому что оно, похоже, просто горит. Ну как меня угораздило попасть прямо на член?

А потом я вспоминаю, что это Риодан, и морщусь.

— Ты специально это сделал! — обвиняю я. — Ты видел, куда я тянусь, и нарочно подставился!

— И зачем бы я это сделал, детка.

У Риодана мерзкая привычка задавать вопросы с неправильной интонацией. Голос он совсем не повышает. Не знаю, почему это меня так бесит. Просто бесит, и все.

— Чтобы мне было стыдно и я почувствовала себя глупо! Ты не упустишь ни единой возможности, правда? — Риодан просто сводит меня с ума. Терпеть его не могу!

— Неуклюжая — это преуменьшение, — говорит Риодан. — Я мог убить тебя. Оторвать тебе голову, детка. Смотри, куда мчишься.

Я поднимаю взгляд и смотрю на него. Чувак он высокий. Единственный рабочий фонарь торчит у него за головой, так что лицо прячется в тени, но ему это нравится. Клянусь, он всякий раз организовывает сцену своего появления так, чтобы источник света находился сзади. И он, как всегда, слабо улыбается, словно ничтожные смертные не перестают его забавлять.