Олеся Велецкая - Алое и золотое

— Ничего страшного — успокоило ее привидение — в зерновом хлебе много полезных белков, например, в пшенице альбумин и глобулин, полезные для крови, цвета лица и качества кожи. И я не знаю что у тебя там в нем еще. Но поверь, все это пойдет тебе на пользу… И чем меньше ты будешь есть, тем стройнее станешь. Твоему Эрику это должно понравится. Сначала Мину успокоило такое объяснение. Но после пары кусков хлеба с водой, она заплакала и сказала, что хочет есть. Облако вдруг исчезло. И Мина испугалась, что ее бросили, и она осталась одна. Она сидела, плакала и переживала о том, что слишком плохо и потребительски относилась к Шеру, хотя зависела от него целиком и полностью. И подумала, что ей стоит быть добрее и внимательнее к нему. И тут он вернулся. В своих щупальцах он нес куропатку и кролика.

— Ты знаешь — сказал он Мине, — я вдруг подумал, что тоже хочу есть. Я поймал их для тебя. А ты приготовь их для меня, пожалуйста.

— Да ты в своем уме или как? Я — графиня. Я не умею готовить… Мне незачем! Да и не на чем….

— Как это не на чем? — удивился Шер, — ты же взяла с собой котелки.

— Ну, мне так сказали, для супа, для каши, для чая! Кстати! — вспомнила Мина! У нас есть каша.

Шер уже разводил костер и над ним витал призрачный запах изжаренного мяса….. Он повернулся к Мине и спросил:

— Мне похоронить мои трофеи.

— Нет! Ни в коем случае, — тут же возразила задумчивая Мина, — Шер… ты же бывал у нас на кухне?

— Я бывал у вас везде.

— Тогда…. Тогда скажи мне что с этим делать и я приготовлю нам ужин.

Уговорить Шера помочь ей ощипывать куропатку оказалось делом невозможным, но со сдиранием шкуры с кролика он помог. Держа ее руку с ножом в своем мягком щупальце, он ловко делал надрезы, а потом Миниными же руками ловко снял с кролика шкурку. Мина сначала чуть не упала в обморок. Но потом подумала, что если им придется есть каждый день, то ей придется привыкнуть заниматься такими вещами. Она делала все, что говорил ей Шер, вытаскивала внутренности разрубала хребты А Шер на время вновь исчез, чтобы обыскать лес на предмет полезных травок для чая и специй для каши. Вскоре у них на костре жарилось мясо, и в котелке кипела каша с потрохами, которую на всякий случай, Мина тоже решила научиться готовить. На всеобщее удивление, Мина и в этот раз оказалась удивительной девушкой. Вся, приготовленная ею еда оказалась на удивление приличной и даже вкусной. Но девушка прекрасно понимала, что без Шера у нее никогда бы ничего не получилось.

Ни с того, ни с сего, под влиянием чувств, она кинулась ему на предполагаемую шею. И…. утонула в его облаке эмоций, а потом что-то сильно обожгло ее. Но Шер вовремя успел сделать что-то такое, от чего внутри он стал твердым и мягким, как игрушечный медведь, набитый опилками. Но ожог Мина все же получила. Ожог у самого сердца. И хотя Шер его быстро чем-то залечил, там же, у себя внутри, на груди Мины остался шрам в виде запятой.

Рассшнуровав рубашку, и уже совсем не стесняясь Шера, она горько-горько плакала, — Кто же теперь полюбит меня такую! Уродливую!

Облако посерело и молчало.

— Прости меня, Ми, я был неосторожен, — наконец, высказался он.

— О чем ты, Шер? Ты же не просил меня обниматься с тобой! Ты совершенно ни в чем не виноват. Я знаю, что виновата во всем только я сама, потому что делаю что хочу, не спрашивая ни у кого разрешения. Но такая уж я родилась. Значит, богу нужна была я такая. Разве нет? Но такое… Такое уродство. Разве я заслужила его, Шер?

— Хочешь, мы сделаем тебе красивую разноцветную татуировку? — предложил Шер

— Как у проституток?

— У проституток не бывает красивых и разноцветных, это слишком дорого. Им на такую за десять жизней не заработать. К тому же, жены китайских и японских императоров носят такие татуировки.

— Ну хорошо, давай сделаем. А это больно?

— Если буду делать я, то нет — заверил ее Шер.

— А кого мы там нарисуем?

— Я не знаю, это должна быть твоя картинка. Хочешь твой герб?

— Чтобы там был мой герб, мне сначала нужно выйти замуж, а чтобы выйти замуж, мне сначала надо избавиться от этого уродства. И единственное, что я могу себе позволить это образ Богородицы, Ангелов, либо молитвы. Иначе меня сожгут на костре.

— Хорошо, я предлагаю Богородицу — сказал Шер.

Сейчас я просто нарисую картинки поверх кожи, а ты выберешь сама.

— Обо что я так сильно обожглась, Шер? Что там в тебе настолько опасное?

— Мое сердце. Это было мое сердце. Оно такое, Ми — сказал Шер и замолчал, рисуя картинки на груди Мины.