Татьяна Кашпур - Аленький цветочек

Иван много и не очень связно говорил, убеждая не только девочку, но и самого себя. Он уже был уверен, что ей у Сулеймана будет хорошо, лучше, чем в семье, дома, он очень боялся, что дочь не согласится. «Предложить бы такое Ольге или Варьке, тех и уговаривать бы не пришлось, они бы моментом собрались!» — подумал он, закончив свой монолог. Серьезная Настя подошла к отцу.

— Пап? Ты что серьезно? Пап, а как же ты, вы все тут, без меня? Как же я, без вас? Папочка, все это прекрасно, но, но… Я не знаю, не знаю, мне тоже нужно подумать, пап, зачем ты пообещал?

— Настенька! Девочка моя, доченька, не плачь! Мы будем созваниваться, потом ты сможешь навещать нас, — Иван в последнем был не очень уверен. — И это же не навсегда, на несколько лет! Ты будешь учиться, и тебе некогда будет скучать, и время пролетит быстро! У меня сейчас с работой нет определенности, в стране кризис в полном разгаре, упаси бог — война начнется… Настенька?.. — Иван удрученно умолк, поник головой.

— Хорошо, пап, я поеду к этому… дедушке… Обещай мне только, если я скажу, что мне там плохо, ты немедленно меня заберешь? Вообще это так неожиданно… Пап! Ну не печалься, ты мне лучше расскажи, какой он, как там, подробнее!

Они еще долго просидели на маленькой кухоньке в тот вечер.

Сулейман, в полном смысле, устлал «зеленью» ей дорогу в далекий оазис.

Уже несколько месяцев живет девочка во дворце Сулеймана. Ей была предоставлена огромная красиво убранная комната с широкой, под балдахином кроватью, шелковые простыни, пуховые подушки, легчайшей шерсти покрывала, толстенные мягкие ковры, в которых тонули ее маленькие ступни, множество пуфиков, банкеток, красивые гобелены, мозаика, трельяж, на резном столике которого баночки, флакончики, ларец с драгоценностями, украшениями. Тут же большая ванная и кабинка туалета, шампуни, мочалки, баночки с непонятными цветными кристаллами. Большая зеркальная гардеробная со множеством, не совсем понятных, нарядов, там же находилась обувь. Девочку поразило богатство и изобилие различных вещей и предметов, назначения которым она не понимала.

Сад, парк, выложенные искусными мастерами бассейны и фонтаны с чистейшей водой. Незнакомые ароматы, доброта хозяина, все это великолепие, окружающее ее — все было как во сне! Настя нестерпимо смущалась, краснела на первых порах общения с Сулейманом, хотя внутренне она сразу поверила в искренность и доброжелательность высокого, одетого в традиционный, балахон пожилого мужчины. На голове у него был клетчатый платок закрепленный обручем. Красивые миндалевидные глаза смотрели на подростка ласково и внимательно.

— Будь как дома, не стесняйся, сегодня ты устала с дороги, а завтра я тебе все покажу и расскажу… Тебя здесь никто и никогда не обидит, — мягкий голос был не навязчивым и приятным.

Освоилась Настя быстро, невзирая на языковой барьер, сдружилась со старым поваром Каримом, была ласкова с немногочисленными слугами и все норовила им чем-либо помочь и вскоре знала всех по именам, а они с добротой относились к нескладной и шустрой девочке.

На следующий день, по приезду, отвел ее Сулейман к злосчастному цветку, и долго следил, задумавшись, как Настенька, опустившись в белых штанишках на коленки, тоненькими пальчиками разгребла вокруг цветка грунт, сбегала, принесла воды, обмыла с колючих, плотных листов пыль, аккуратно обломала засохшие стебли. Из места, где находился некогда цветок, до сих пор сочилась мутная, сероватая, млечная жидкость. Осторожно смыв ее, а присохшую ободрав ноготком, девочка слепила из глины и слюны комочек грязи, заклеила «кровоточащую» ранку. Закончив процедуру, она поднялась, тылом ладошки отбросила со лба выбивающуюся светлую прядь.

— Вот и все, теперь я уже знаю, где он растет и буду каждое утро его проведывать, — она подняла на Сулеймана умоляющие огромные серые глаза в мохнатых ресницах. — Пожалуйста, извините меня и папу за цветок. Я не знала, что он вообще может быть на свете! Это все сказка! Я пошутила просто, а папа…

— Я давно уже простил Ивана, а ты ни в чем не виновата, не переживай. Пойдем я тебе что-то покажу. И называй меня просто — «дедушка» и на «ты», — Сулейман широко улыбался. — А ты молодец, как обходила растение! Мой садовник его не любит, боится, ядовитое оно, но не само, а только цветок.

— Да? Я не умею, но мне кажется, ему будет хорошо. Дедушка Сулейман, вы… ты мне помоги выучить ваш язык, я совсем, совсем ничего не понимаю по-арабски! А куда мы идем? Ой! Как красиво! Дедушка! А когда мы начнем учить язык? А ты меня научишь, — не умолкая щебетала девочка. Ополоснув испачканные руки в фонтане, она схватила Сулеймана за локоть.