Игорь Градов: Охотник на ангелов

— Конечно, уважаемый Вару — кивнул я, — но все же хочу спросить: разве нельзя оставлять крылатых детей у нас? Мы бы их сами воспитывали, обучали нашим обычаям и порядкам…

— Люди не должны жить рядом с ангелами, — покачал головой мудрый учитель, — ибо страшнее всего осознание своей убогости. Люди не могут летать, поэтому рядом с ангелами всегда будут чувствовать себя калеками. Возникнет зависть, злоба… А это плохо, Трой. Эти чувства лишают человека разума и делают похожим на животное и даже иногда заставляют совершать жестокие поступки.

Я задумался — в словах учителя было много правды, но в то же время что-то не давало мне до конца согласиться с ним. Я не стал спорить и благоразумно промолчал — чтобы не прослыть назойливым и глупым, но позже не раз и не два мысленно возвращался к этому разговору. Почему наши законы так несправедливы? Почему люди и ангелы не могут жить вместе, свободно жениться и выходить замуж друг за друга, если возникла настоящая любовь?

Да, наши обычаи суровы: мы отрываем крылатых детей от матерей и отдаем ангелам, а они возвращают нам наших малышей, бескрылых. Мне кажется, это связано с тем, что ангелам самим неприятно жить с детьми, которые не умеет летать. Может быть, они чувствуют свою вину перед ними?

Я долго размышлял над этим вопросом и пришел к выводу, что мы, люди, все же счастливее ангелов: можем свободно выбрать себе жен и мужей. Причем даже из другого племени, а вот у ангелов выбор весьма ограничен. Крылатых девушек рождается очень мало, на каждую приходится по пять-шесть юношей, вот их родители и выбирают, подчас не спросив мнения своих дочерей. Какая уж тут любовь!

Ангелам, чтобы создать семью, приходится похищать наших женщин, рискуя при этом получить стрелу в бок. Мы же, в свою очередь, охотимся на ангелов, защищаем наших женщин.

Кстати, быть охотником на ангелов — очень престижное занятие, все мальчишки мечтают об этом. Но в дозорные берут лучших из лучших, самых сильных, ловких и умелых. Я, в принципе, неплохой лучник (хотя у меня и нет такого острого зрения, как у младшего брата), поэтому со временем надеюсь тоже стать охотником. Как мой отец Кас и старший брат Нор.

За ужином собралась вся наша большая семья. Во главе стола, как всегда, сидел отец — он недавно вернулся с поля. Было видно, что устал — ни с кем не разговаривал, лишь вертел ложку в руках и нетерпеливо поглядывал на мать — скоро ты там?

Рядом с ним, по правую сторону, сидел мой старший брат Нор. Сегодня он целый день был дома, отдыхал после вчерашнего дозора. Возле него обычно сижу я, а дальше место Лара. Напротив нас — скамейка для женщин. Там ерзает в ожидании ужина Лала, моя любимая сестренка, но скоро к ней присоединится и наша мать, почтенная Лана. Она как раз достала из печи хлеб и поставила на стол рядом с большой корчагой, где уже дымилась горячая, наваристая похлебка.

Ну, вот, наконец все в сборе. Гостей у нас сегодня нет, ужинаем в тесном семейном кругу, что случается нечасто. К отцу, как к главе племени, постоянно приходят люди с делами, даже во время обеда. Не прогонять же их? Вот и сажаем за стол, хотя мать сердится — посуды потом много мыть…

Отец произнес краткую молитву, и мы приступили к трапезе. Как всегда, строго по порядку: первым зачерпнул из корчаги глава семьи, потом — Нор, затем я, а уж после меня — Лар. Мать налила Лале суп в отдельную плошку (она еще слишком мала, чтобы доставать самой) и тоже взяла себе.

Пока все ели, за столом царило молчание — отец считает, что разговоры надо начинать лишь после того, как наешься. Он, разумеется, прав: после целого дня в поле или лесу не до пустой болтовни, хочется поскорее насытиться. Да и мать с раннего утра до позднего вечера крутится по хозяйству, возится с животными, копается в огороде, ей тоже надо посидеть и отдохнуть.

К тому же полхлебка была очень горячей — тут уж не до говорильни, приходится постоянно дуть на ложку, чтобы не обжечься. А хлеб, только что вынутый из печи, источает такой аромат, что так и тянет откусить сразу побольше. Ну, а с набитым ртом, как известно, не особенно поболтаешь.

Наконец все отложили ложки. Мать начала убирать со стола, а отец достал кисет и трубку — пришло время бесед. Нор тут же последовал его примеру — вынул свое курево. Отец хмыкнул, но промолчал — юноше, получившему право охотиться на ангелов, разрешается дымить наравне со взрослыми. Правда, как я заметил, Нор больше форсит, чем курит по-настоящему — не вдыхает в себя табачный дым, а лишь набирает его в рот и потом выпускает тонкой струйкой. Хочет казаться таким же солидным, как отец. Что же, дело понятное.