Карина Демина: Черный Принц (СИ)

Как ни странно, но да.

Понимает.

Ему не обязательно было бы возвращаться. Кто бы упрекнул?

Обвал. И пожар. Чего ради рисковать, особенно ему, который еще не здоров?

…это не было бы убийством. Чистые руки. Чистая совесть… что она сказала бы себе? Очевидно, что Таннис во всем виновата сама.

- Спасибо.

- За что?

- За то, что вернулся.

И Райдо серьезно кивнул.

- Я просто хочу, чтобы моему брату позволили, наконец, жить самому. Он заслуживает… он бестолковый, конечно. Избалованный. Тебе с ним непросто придется…

Таннис знает.

- И… что теперь?

- Ничего. Сейчас ты сделаешь нам чая. И от завтрака, честное слово, я бы не отказался. Потом мы вместе соберем вещи…

- Я уже…

- Похватала все, на что глаз упал.

Райдо умел улыбаться, пусть и улыбка его, как и само лицо, была сшита из лоскутков.

- Будешь потом страдать, что любимый подъюбник забыла.

Таннис фыркнула и рассмеялась. Наверное, такой смех, истерический, захлебывающийся, тоже естественное следствие ее состояния, но она хохотала, терла глаза и снова хохотала. Райдо не мешал.

- Простите… прости, - Таннис вытерла слезящиеся глаза. - Просто все так… смешалось. Я действительно не знаю, что мне дальше делать. Если ехать, то куда…

- Ко мне. У меня дом большой, всем места хватит. А не захочешь у меня жить, то я Кейрену предлагал летний. Ну как, летний, он так называется, а вообще нормальный дом, небольшой только…

…три спальни и гостиная на первом этаже.

Кухня.

Огромные в пол окна, которые по весне затягивало рыбьей чешуей дождя, и тогда весь мир за ними казался серым. Правда, дожди на побережье шли недолго. Они прекращались как-то и вдруг, пропуская солнце, которое по эту сторону гор было низким, крупным. И во влажном небе вспыхивала радуга.

Таннис нравилось здесь.

Берег и белый песок. Черная полоса воды, которая то подбиралась вплотную к дому, то отползала, оставляя след из длинных водорослей, а порой приносила Таннис ракушки или вот морскую звезду. Море пахло аптекарской лавкой и еще самую малость - дымом.

Оно шептало.

Успокаивало.

И вместе с Таннис отсчитывало дни на старом календаре, который обнаружился в кухонном шкафу, под переносной жаровней. Ее Райдо вытащил к навесу. И календарь прибил к стене, Таннис отрывала лист за листом, читала пожелания и скармливала огню.

Она научилась варить кофе на песке.

И придумала утренний ритуал. Просыпалась по старой привычке еще до рассвета и вставала, ступая по остывшему за ночь полу. Выходила на кухню, сдвигая плотные шторы.

Зевала.

Набрасывала халат. И снимала с полки мельницу, старую, отполированную до блеска чужими руками. К мельнице привязался запах кофе и корицы, само дерево пропиталось им. Ручка же проворачивалась туго, со скрежетом, и это тоже было частью ритуала. Как и плетеное кресло у окна. Через ручку его был переброшен плед, тот самый, с винным пятном, и Таннис, забираясь в кресло с ногами, нюхала кофе.

Пила маленькими глотками, привыкая к горечи.

Она научилась различать оттенки. Шелковый - шоколада, который добавляла на кончике ножа. Или острый - перца. Ноту лимонной кислинки, пряную терпкость кардамона.

Корицу.

Или вот еще холодную мяту… у кофе множество вкусов, для каждого дня - новый.

…а дни шли.

И Райдо, появлявшийся на берегу время от времени, мрачнел. Ничего не говорил, а Таннис не спрашивала. В конце концов, у нее есть море, кофе и покой. Разве мало для счастья?

…много.

Кейрен возвращался рывками.

Открыть глаза.

Стена серая, с тенями. И тени сползают со стены на грудь, отчего перехватывает дыхание.

Закрыть глаза. Душная темнота пропитана больничными ароматами, ее приходится глотать… едкий вкус, горький.

Открыть.

Снова стена. И на сей раз кусок подоконника с графином. Белый фаянс уродует тонкая трещина. Смотреть на нее невыносимо тяжело, пусть Кейрен и не понимает, почему, но глаза закрывает.

Снова темнота. Тяжелая какая… и тот же запах… или другой, уже цветочный.

- Нужно выпить, - она разговаривает. У темноты матушкин голос, и Кейрену хочется спрятаться от него под одеялом. В детстве одеяло помогало всегда. А сейчас не спасает.

…он сделал что-то плохое, за что ему должно быть стыдно.

Что?

Не помнит. Закрыть-открыть-закрыть… время проходит, а трещина расползается по фаянсу.

- Вот ты и очнулся, дорогой, - матушка вздыхает с облегчением и тут же хмурится. Сердита? Нет, скорее опечалена. - Выпей.

Пьет, не то воду, не то бульон, не то горький травяной настой, а может, все и сразу, потому что вкуса Кейрен не ощущает, нос же в кои-то веки подводит.