Маделаин Монтег - Бог Плодородия

Но даже когда разобрался, так и не понял их. Ради чего светлокожие трудились изо дня в день, от восхода до заката с маленькими совочками и кисточками; просеивали и использовали странные машины создающие волны, проходящие сквозь толщу и отражающие пустоту, он догадаться не смог. Почему так радовались, когда находили обломки глиняных горшков или другой, столь же ненужный хлам? Этого он не понимал. Он забавлялся, наблюдая тот детский восторг, с каким они рассматривали эти вещи.

Казалось, они достаточно безобидны.

Менее всего он желал присутствия его «народа» в своем городе. Они не были теми «людьми», которых он знал раньше. Бледное подобие тех, старых и поныне недостойных его, но к этим он относился с еще большим презрением. Они изменились, и он не сказал бы, что в лучшую сторону. «Люди», пришедшие со светлокожими, источали возбуждение, только их восторг был сосредоточен на других, а не на городе, который так взволновал светлых. Но зловоние спрятанного в глубине благоговейного ужаса сочилось сквозь их поры, потому что они ощущали его присутствие. Он распознал это чувство и обнаружил, что оно пробудило давно забытые и неприятные воспоминания, и он давно бы ушел в себя еще глубже от их соседства, если бы не она.

Она всколыхнула все его существо, пробудив интерес, и вызывая замешательство, противоречивые эмоции и удивление, окончательно вытряхнула его из кокона утешительного бесчувствия.

Она разрушила стену безразличия прежде, чем он успел осознать, что оставил все позади, а это было не то, что легко можно вернуть, если обнаружится, что она далеко не так интересна, как показалось.

К тому времени, когда он, наконец, понял, это уже не имело значения. Она очаровала его. Особенная среди других, и он никогда не встречал такой в своем «народе». Словно бутон нераскрывшегося цветка, она не поддавалась пониманию, запутанная загадка, которая завораживала все больше с каждым сорванным лепестком. Сотканная из противоречий: сильная, но изящная, благоразумная, но необузданная, жесткая и в тоже время нежная.

Он никак не мог уловить, в чем секрет ее притягательности. Изучая ее не смог обнаружить ни одной необычной черты или физиологического признака.

Привлекательная, но не красавица.

Женственное, приятно-мягкое и округлое тело, но он видел многих женщин, чьи тела были так же хороши или даже лучше.

Ему понравилась ее бледная кожа. Она напоминала мягкий свет луны.

По этой же причине понравились и светлые волосы.

Глаза прозрачные как летнее небо.

Но ни одна из этих черт не являлась уникальной. Все другие были светлокожими, светлоглазыми, с волосами чуть темнее или светлее, чем у нее. Но те существа привлекли и заинтересовали его главным образом потому, что совсем не походили на людей, которых он знал раньше.

Загадка притягивала, влекла настолько, что он, в конце концов, соприкоснулся с ней ближе, гораздо более интимно, чем позволял себе с кем-либо из человеческого племени за долгие-долгие годы. Но не пожалел о своем решении, даже когда отворился мир боли от которого отгородился давным-давно. Потому что там открыл красоту ее души, сердца и мыслей. Это было столь прекрасно, что у него перехватило дыхание. Что-то, что он давно забыл, просыпалось внутри него, и это было чувство сильного… голода.

Оставив палатки позади, Габи подошла к краю ямы и осторожно спустилась по первой лестнице. Таких лестниц было три. Город, обнаруженный доктором Шеффилдом, находился под развалинами деревни инков, найденной несколькими годами ранее доктором Олдмэном.

Первоначально открытая деревня принесла некоторое разочарование. Попалось совсем мало артефактов, поскольку более поздние поселенцы использовали то, что сочли полезным, и уничтожили все остальное.

Древний город под деревней нашли совершенно случайно. Как правило, большая часть исследований проводилась в местах наиболее вероятного расположения крупных культурных центров по упоминаниям в исторических рукописях, других стародавних документах или же в фольклоре. Этот город был призраком. Ни одной записи о нем, и, более того, оказалось, что он основан гораздо раньше, чем какая-либо известная цивилизация в этой части мира, даже тольтеки.

Репутация докторов Олдмэна и Шеффилда была поставлена на карту. Первоначальные предположения о возрасте города уже взбудоражили научное сообщество и вызвали интерес прессы. Никто не верил, что город мог быть столь древним, как заявили ученые, поскольку согласно общепринятой теории в то время люди едва научились ходить на двух ногах, и мало чем отличались от животных. О том, что они могли выстроить город, не могло быть и речи.