Имита (СИ)

Дэниел посидел с минуту, затем встал. Уже в машине он спросил:

— Она правда боится: наши профессии настолько несовместимы, что могут помешать нашей… нашим отношениям?

Ливей сделал вид, что не заметил оговорки.

— Луис думает, что она приносит несчастья всем, кто с ней сближается, — объяснил он. — А ещё она думает, что она убивает. Что в корне неправильно, только вот убедить её в этом очень трудно. Тем более у неё перед глазами картина, которой я не совсем понимаю, но в этой картине один труп и один раненый человек. Но эта картина к ней самой отношения не имеет.

— То есть всё то, что она говорила об убийствах… Этого не было? — насторожённо спросил Дэниел, гоня машину по вечерним улицам.

— В её ауре нет следа её личности-убийцы, если ты понимаешь, о чём я.

— Не «вижу», но понимаю. Значит, она не убивала?

— Нет. У неё бывают кратковременные обмороки, когда она переживает стресс и сильное чувственное напряжение. Бывают такие последствия аварии. Но припадков, во время которых она якобы убивает, у неё нет. Думаю, ей внушили, что она убийца.

— Или подстроили ситуацию, — задумчиво предположил Дэниел.

Ливей снова вздохнул. Кто какими категориями мыслит. И вполне возможно, что здесь мужчина-снайпер прав. Вот только как доказать, что Луис не убийца?

Садовод высказал вопрос вслух.

— Организация, в которой я работал, сейчас проверяет подноготную Луис, — сказал Дэниел. — Мы проверяем каждый её шаг, связанный с этим её состоянием после больницы. Ей много чего сказали ненужного. Например, каким-то же образом удалось убедить её, что лечение в больнице оказалось настолько тяжёлым, что пришлось заплатить за него огромные деньги. На деле она отделалась всего лишь ушибами. И лежала не более недели. Но этим здорово воспользовался концерн, заставив её подписать себе собственное рабство. Интересно, как она прожила дни после той самой недели в больнице? Где она была? Что делала?

— Я мог бы поговорить с нею об этом, — неуверенно сказал Ливей.

— И ещё один момент, — сказал Дэниел, задумчиво глядя вперёд, в постепенно наполняющуюся бегучими огнями дорогу. — Она сказала, что перед побегом на Кэссию она совершила убийство.

— Что?..

— Да. Это с её слов. Меня очень интересует, что за убийство она совершила. Точнее, какое убийство ей внушили. Чьё именно? Как бы попробовать разузнать о том, что произошло перед самым её побегом тогда, год назад?

— У меня остались друзья в том доме, где раньше жила Тайра, — загоревшись идеей расследования, сказал садовод.

— Нет, — спокойно и непреклонно сказал Дэниел. — Вам в это дело лучше не вмешиваться самому. Если хотите помочь, скажите, кто может что-то рассказать, если воспользоваться вашим именем. Но сами не влезайте. Сейчас за всеми, кто имеет отношение к делу Луис, будет пристальное внимание. Это опасно.

Садовод заметил, что Дэниел снова перешёл с ним на «вы». Специально отодвигает? Что ж. Если человек специалист в своём деле, Ливей готов помочь ему, не вмешиваясь во что-либо.

Смятение. Единственное слово, которое в полной мере отражало сиюминутное состояние Луис. Оно словно незаметно поднимало в ней самой голову с того мгновения, как она увидела Дэниела, идущего к ней. Луис откровенно испугалась. Она не могла поверить, что вот он — живой… И — рядом.

Хотела, чтобы нашёл. А когда нашёл…

Толком поговорить не смогли. Поцелуй. Почти дружеский. И всё. Ожидала упрёков, что бросила его, раненого, а он не мог оторвать взгляда от её разбитой и распухшей губы, от нового, побольше, чем раньше, пластыря на её щеке, — и его глаза дичали, горя такой злобой, что она снова испугалась — как бы он не пошёл убивать всех подряд. Потом страх начал проходить, уступая изумлению: он откуда-то знал обо всех внешних событиях, которые с ней произошли.

А вообще они мало разговаривали. Он ещё что-то сказал о том, что надолго её здесь не оставит. И потом только молча стоял, прижимая её к себе, несмотря на её попытки объяснить, что она не нуждается в нём.

И она давила в себе чувство радости, что он не поверил ей.

Несмотря ни на что, она видела в нём защиту.

С ним было спокойно. А едва она ушла, поднялась по лестнице к комнате, которую ей выделили на время, она немедленно почувствовала, что попала в самый настоящий вакуум. Сначала даже не поняла, что случилось. Потом дошло: рядом нет Дэниела. И она попыталась защититься словами, которые привычно пошли строками песни, как всегда, как стоило ей только подумать о Дэниеле: «Я не хочу, чтоб ты ушёл! Так почему ж тебя я отпустила?..»