Шелли Крейн - Нареченные

У Маркуса открылся рот.

– Врешь, – выпалил он.

– И не думаю, – сухо отрезала я. Кажется, он растерялся. – Теперь твой черед.

Маркус не стал раздумывать и тут же выложил свой секрет:

– Есть предсказание, что наступит время большого бедствия. Никто не знал, что это значит, пока не прекратились запечатления. Тогда прекратились и обретения силы, и мы пришли к мысли, что именно об этом и говорилось. Вот что было в предсказании: «Двое станут одним целым и исправят то, что сделано, и смогут давать жизнь. Это будет новый день справедливости, силы и радости. Затем, чтобы сохранить наш дух в чистоте и силе, двое сольются снова и покончат со злом и несправедливостью». Звучит невнятно, но так в нем говорится. Сайкс склонен верить. А по-моему, нетрудно понять, кого в этом предсказании посчитают злом, – почти с гордостью выдохнул он.

– Ты где откопал это предсказание? Оно что, каким-то волшебным кетчупом написалось на твоем гамбургере?

– Умничай сколько влезет. Только все это предсказал и записал один прорицатель еще семьдесят пять лет назад. Мы спрятали предсказание и сохранили в надежном месте.

– Значит, ты хочешь, чтобы я поверила, будто мы с Калебом и есть эти двое? Двое становятся «одним»?

– Так считает Сайкс. С тех пор как услышал о твоем с Калебом запечатлении, он все думает, как бы остановить ваше обретение силы. Буквально зациклился на том, чтобы помешать вам стать одним целым.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– А ты думала, я смоюсь и не сдержу свое слово, так что ли? – осведомился Маркус, недобро скривив губы.

– Так.

Моя откровенность его рассмешила:

– Боюсь, наши с Сайксом планы немного расходятся.

– Что это значит?

– Дзинь-дзинь! – изобразил Маркус звонок, который бывает в конце телевикторины. – На сегодня все, спасибо за участие. А теперь, с твоего позволения, я отчаливаю, пока Сайкс меня не хватился.

– Погоди, а как ты можешь использовать способности Сайкса втайне от него?

Маркус глянул на меня с шутовской гримасой.

– А ты и правда думаешь, что я беспокоюсь, как бы не ранить его драгоценные чувства?

– Нет, что ты. Я вовсе не об этом. Я хочу сказать, как ты это делаешь? Ты умеешь?

Он с видом превосходства пожал плечами.

– Не представляю, как это работает. Но с тобой получается. Я не могу выбирать любого, кого захочу, поверь, я пробовал. Ну как, чувствуешь себя особенной?

Я с неодобрением покачала головой.

Маркус обошел меня со спины, направляясь к двери, и я, задумавшись, совсем забыла об осторожности, пока не стало поздно. Я почувствовала, как он сгреб мои волосы сзади и с силой потянул на себя, прижав к спинке кресла. Потом, не притрагиваясь ко мне, низко склонился, чтобы я слышала его шепот:

– Я не могу уйти просто так. Калеб узнает, что до тебя дошло эхо, и подумает, будто я стал тряпкой, если отпустил тебя и ничего такого не сделал.

Блеснуло серебром, и я подумала – нож. Потом увидела, что это ножницы, и выругала себя за глупость.

– Ты что делаешь? Ты наговорил все это, чтобы взять и убить меня? – закричала я вне себя от злости.

И тут до меня дошло. Да, наверное, так оно и есть, он играет со мной в кошки-мышки.

– Нет, глупая человечишка, – произнес Маркус. – Постой. Черт, наверное, я больше не могу тебя так называть, а? Не собираюсь я убивать. Только сделаю так, чтобы Калеб увидел, как я тебя ненавижу. Что я, между прочим, уже и делаю, – прорычал он мне в ухо, и я вздрогнула, увидев, как шевельнулась его рука.

Мэгги! Проснись!

Я услышала Калеба, но слишком поздно. Ничего сделать было уже невозможно. Я ждала укола и боли от ножниц, вонзающихся мне в грудь, но почувствовала только, как Маркус потянул меня за волос.

Послушай меня! Сейчас же проснись, Мэгги!

Я услышала щелчок и очнулась от сна в кресле. Дышалось с трудом. Рядом, склонившись надо мной, сидел встревоженный Калеб.

– Мэгги?

– Маркус, – хрипло объяснила я.

– Знаю. Ты заснула в кресле, – мягко пожурил он меня. – Он не поранил тебя? Что произошло?

– Сама не знаю, он… рассказал мне что-то, а потом у него в руках оказались ножницы, и… – Я привстала, и с моих плеч посыпались пряди волос. Я поняла, что он делал теми ножницами. – Он обкорнал мои волосы!

Я почувствовала, как Калеб, покопавшись в моих мыслях, увидел Маркуса.

– Зачем он это сделал? – с гневом проговорил он.

– Он просто безмозглый придурок, вот и все! – Дрожащими пальцами я собрала с плеч и коленей обрезки волос, потом потрогала остатки шевелюры. И почувствовала себя ограбленной. Хотелось разреветься, но, черт побери, это же только волосы… ведь так? – Он обкорнал мне волосы, – повторила я.