Шелли Крейн - Обреченные

– Ты имеешь в виду, – попыталась я осознать услышанное, – они попросили кого-то использовать свой Дар и сделать так, чтобы в этой комнате не проявлялись способности? – Калеб кивнул. Я не слышала его мысли и тоже почувствовала что-то странное, когда он поцеловал меня на прощание. Казалось странным то, что нашего запечатления не ощущалось. – Ни исцеляющего прикосновения, ни чтения мыслей, ни… Взаимообладания?

– Не-а.

Я сердито вздохнула. Они проверяли границы моего самообладания.

– А твой дядя? Тот, кто просунул тебя сквозь потолок?

– Дядя Кев, – объяснил он.

– Да. Его Дар в чем заключается? Потому что если это сделал он, то я… пойду и разобью все лампочки в его комнате.

Калеб усмехнулся:

– Его Дар заключается в основном в том, что он сделал. Он может перемещать предметы или людей сквозь стены, двери и, как оказалось, потолок. – Он улыбнулся. – Ты удивилась?

– М-м, да. – Я задумчиво закусила губу. – Значит, даже если ты будешь спать здесь со мной, у нас все равно к утру будет ломка, не так ли?

– Ага. – Калеб нахмурился. – Должно быть, это сделано до нашего приезда. Они знали, что мы будем бунтовать, и хотели предусмотреть все случайности.

– Почему наша сексуальная жизнь так их интересует? – выпалила я. Калеб посмотрел на меня взглядом, который мог бы расплавить и железо. – Я имела в виду нашу… интимную жизнь… Взаимообладание… Не важно, ты знаешь, о чем я.

– Ты такая милая, когда волнуешься, – засмеялся Калеб.

– Не волнуюсь, – возразила я.

– Нет? – он наклонился ближе. Я задержала дыхание, и он снова рассмеялся. – Одевайся, красавица. Я забираю тебя отсюда.

– Куда?

– Одевайся. – Он, откинулся на подушки и заложил руки за голову. – Давай, – велел он. – Надень что-нибудь.

Видимо, он собирался наблюдать, как я расхаживаю по комнате в одних трусиках в поисках одежды. Отлично. Если Калеб хотел это увидеть, а он явно хотел, то мог смотреть на все, что душе угодно. У меня открылось второе дыхание, я обрела способность мыслить здраво и больше не собиралась быть глупой, маленькой, испуганной Мэгги.

Я улыбнулась, встала и танцующей походкой направилась к чемодану. Вытащила джинсы, единственные джинсы, которые взяла с собой, и начала их натягивать. И тут я почувствовала его за спиной. Хотя я и не могла сейчас читать его мысли, я просто знала, что он не сможет просто сидеть и наблюдать.

Это здорово повышало мою самооценку.

– Жестокая, – поддразнил Калеб и поцеловал меня в шею.

– Я просто выполняла твое указание.

– Туше. – Он еще раз поцеловал меня и оглянулся вокруг. – Тебе понадобится свитер или что-то в этом роде.

– У меня есть ветровка в той сумке, – указала я, застегивая джинсы. Пока он ходил за ветровкой, я натянула голубые кеды. Калеб помог мне надеть ветровку и затем быстро натянул свои туфли.

– А ты как?

– Мне и так нормально. Пошли.

– Ты скажешь, куда мы идем? – спросила я, когда он потащил меня к двери.

– Не-а. – Он открыл дверь и выглянул. Потом бросил взгляд на меня. – Веди себя тихо. Как церковная мышь.

– Поняла, – прошептала я.

Он взял меня за руку, и мы оба на секунду замерли, ощутив прикосновение. Я снова почувствовала Калеба, просто выйдя в коридор. Я вздохнула и впустила его в свои мысли. Получается, они действительно наложили чары на нашу комнату.

«Ладно, только давай не начинать это снова, или я сделаю то, о чем потом пожалею».

Мы прокрались по коридору к следующей комнате. Калеб поскреб по двери ногтем, и Линн сразу же открыла. На ней была облегающая розовая толстовка с капюшоном. Она открыла рот, будто собираясь вскрикнуть, но только молча улыбнулась, а затем на цыпочках вышла из комнаты и крепко обняла меня.

Калеб тихо закрыл дверь, взял и Линн за руку и, шикнув на нее, потянул нас по коридору, проведя через какие-то тяжелые двойные двери в другом его конце. В коридоре было совсем темно, он освещался только маленькими газовыми лампочками на стене. Я слышала их свист, когда мы проходили мимо.

Миновав двойные двери, Калеб открыл дверь на какую-то лестницу. Было холодно и сквозило, но он подталкивал нас вперед. Линн шла первой и снова была собой – улыбчивой, бодрой, живой, почти раздражающей своей несерьезностью. Я понимала, через что она прошла. Ассамблея и все эти люди, которые смотрели на нас, сильно ее напугали, а сейчас она почувствовала, что снова может быть собой.

Когда мы наконец дошли до верха лестницы, я догадалась, почему Линн пребывала в такой эйфории. Она завизжала, когда мы вышли на холодный воздух, и, подбежав к Кайлу, который ждал нас там, прыгнула в его объятия, обхватив руками и ногами.