Не одни на всей планете (СИ)

Часовая стрелка цеховых «курантов» коснулась «пятерки». С мягким щелчком отстегнулся замок на подвижной консоли. Арни перекинул двадцатитрехкилограммовую стальную «дуру» на транспортер и прошел микрокатором* по свежим пазам и канавкам. Потом начал ссыпАть в стол фрезы и крепежные болты. Деталь была последней за сегодня. И за всю неделю. Потому что пришла, наконец, благословенная пятница.

У его ЧПУ* остановилась учетчица, озабоченно перебирая какие-то бумаги:

- Сереж, у меня написано, что ты в отпуск идешь в ноябре. Не ошибка?

- Не, теть-Свет, не ошибка. Повезу Настьку с пацанами в Египет. Там в ноябре - самый сезон: не жарко, дешево, народу мало.

- Молодец! – авторитетно оценила тетя Света. – Раньше-то мы только про Черное море мечтали. Если цех переходящее красное знамя получал – местком давал путевки передовикам. Я четыре раза ездила!

Арни хохотнул:

- Раньше за красное знамя – Черное море. Теперь за черное знамя – Красное!

- Ну тебя! – отшатнулась тетя Света. – Какое «черное знамя»? Типун тебе на язык, - и отошла, качая головой.

По паспорту Арни был Сергеем Глазовым. Но из друзей никто его так уже давно не называл. Детство Сереги пришлось на девяностые. Трое его старших братьев тогда два района под собой держали: ларьки крышевали, кооператоров «строили». Для поддержания формы ходили в качалку. И Сережку, младшего, брали с собой. Сначала ставили ему самый малый вес, следили, чтоб пацан не надорвался. Потом и сам он разобрался, что к чему. В двухтысячных жизнь стала спокойней. Братва, кого не подстрелили, да кто не сел, влилась в простую жизнь. А куда деваться? Жрать-то каждый день охота. Серегины братья пришли на завод: все-таки Глазовы – рабочая династия! Сережка закончил ПТУ на фрезеровщика и тоже встал за станок. Но качаться не бросил, втянулся в это дело. Гены плюс старания, и тело себе Серега сделал – чудо! 120 килограмм без жира, без ненужной требухи, одна мышцА – литая, ладная, красивая. Как у Шварценеггера в молодые годы. Отсюда и кликуха появилась: сначала - «Арнольд», потом просто «Арни».

К 29 годам Арни две полки в серванте заставил призами и кубками с Новгородских соревнований по бодибилдингу. Звали его в Москву, в тренеры по фитнесу. Но здесь, в Новгороде – семья, братьЯ, рыбалка, банька, мужики заводские закадычные, с которыми так в охотку расчехлить после работы пару кило воблы под пивко…. А там, в Москве, кем быть? «Лимитой понаехавшей»? Отказался он, короче, от Москвы, не соблазнился.

Едва ушла учетчица, как у Арни запиликал телефон. Звонил жизнерадостный по поводу пятницы Нечаев:

- Глазов, ну, ты где?

- Лечу! На меня две порции креветок закажите. Только крупных, не таких, как в прошлый раз! – отозвался Арни в трубку, выбирая из карманов спецухи сигареты, мобильник, мелочь и ключи.

В стекляшке возле проходной собрались все свои. Кроме Глазова - Леха, Андреич, Нечаев и Пал Палыч из дирекции. Официантка Людочка носила по четыре кружки разом, меняла пепельницы, сметала шелуху и скорлупу орехов со столов. Настроение у народа было доброе. Говорили о поездке в Питер в воскресенье – на футбол, болеть за «Зенит». Выясняли: кто едет? Желающих получалось человек двенадцать.

- А этих-то зовем? …Молодоженов? – спохватился Андреич.

Арни покивал:

- Ага, звони! Алинка тоже в Питер просится, типа «по магазинам». Небось, из-за Самсонова, дуреха! Сказать ей надо,… чтобы губы не раскатывала.

«Молодоженами» в шутку звали двух парней – наладчика Мишку Самсонова и его приятеля Олега. Возник Самсонов на заводе этой весной. Сначала странным показался: дерганный какой-то, настороженный. В первую неделю выяснял у народа: как позвонить в «Скорую», где брать медицинский полис, где дают страховку тем, кто не работает. А потом оказалось – нормальный парень. Влился в коллектив, за руку здоровался, сменами меняться соглашался, если просили. Со станками – знаком хорошо. Руки – на месте. Через месяц вдруг появился у него жигуленок. Спросили: «Папин?» Говорит: «Нет, друг помог деньгами». А потом, в один июньский день, Самсонова словно подменили. Пришел на работу – глаза сияют, улыбается от уха до уха. Андреич у него спросил:

- Ты, Миш, женился, что ль, вчера?

Он краской залился, но головой мотает:

- Нет!

Ребята заржали. В обед кто-то позвонил ему. Он в сторону отошел, воркует в трубку, улыбается. С вопросами больше не полезли, но поняли: «лямур» здесь замешан.

Мужики – не девчонки, чтоб друг другу кости мыть. Посмеялись - забыли. Но как-то раз в курилке Леха выдал: