Дария Беляева: И восходит луна

Стадион был полон. Здесь были самые влиятельные и известные люди страны, а так же и самые обычные. Дайлан не продавал билетов, он просто вбросил определенную квоту и те, кто успел, забронировали их. Периодически Грайс видела ребят, разносивших напитки и еду, типичную для матчей, совсем не праздничную - попкорн, хот-доги, яблоки в карамели.

Далеко не сразу Грайс заметила, что по краям поля к стенам, изукрашенным цветастой рекламой спонсоров матчей, прямо под трибунами зрителей, прикованы цепями, как собаки, дикие девочки. Они вели себя очень по-разному - кто-то сидел спокойно, кто-то сжался в комок и раскачивался, кто-то лежал, кто-то расхаживал, насколько позволяла цепь. Издалека Грайс не видела, где Лайзбет. Лица их были теперь открыты, но белые, легкие платья в этот теплый, но осенний день, остались неизменны.

Зазвучал эмериканский гимн, и все вдруг встали, замерли. Грайс же, впервые за свою жизнь, оставалась сидеть, и все на их скамье - сидели. Грайс видела, как мучительно Ноар борется с желанием встать и отдать честь гимну своей Родины. Однако по этикету это не полагалось. Они были выше Эмерики. Гимн отзвучал, но вместо команды на поле вышли Дайлан и Маделин.

На нем был смокинг, настолько нарядный, что почти пародийный, на ней - ослепляющее белое платье. Они улыбались. Маделин послала поцелуй кому-то далекому с последних рядов, и Грайс подумала - ее брат.

Дайлан и Маделин вместе были невероятно красивы. Он держал ее, его смуглая, темная рука сжимала ее фарфорово-белые пальцы. Публика взревела, приветствуя их. Громкость была чудовищной, Грайс зажала уши, однако она и сама кричала вместе со всеми. Она была счастлива за них.

Вслед за Маделин и Дайланом вышел жрец, его Грайс не знала. Их с Кайстофером женил ее отец, но у Маделин не было отца-жреца, дяди-жреца, брата-жреца. Она не была жрицей вовсе.

Дайлан и Маделин встали на место, которое, учитывая скудные познания Грайс в бейсболе, возможно, занимал кэтчер. Грайс не была уверена - папа иногда смотрел бэйсбол, и кажется именно на том месте всегда сидел на корточках парень, ловивший мяч.

Дайлан поднял руки, и толпа утихла, будто каждому лично зажали рот.

- Добро пожаловать, друзья, - сказал Дайлан, и голос его разнесся по всему стадиону, усиленный крохотным, невидимым с места Грайс, микрофоном. - Мы рады, что вы пришли сюда для того, чтобы посмотреть на нас, в этот день невероятного счастья. Я никогда еще не ощущал, как прекрасно это, быть здесь, быть сейчас, а не в другое время, в каком-то другом месте. Здравствуй, Эмерика! Надеюсь и тебе хорошо здесь и сейчас!

Толпа снова издала радостные вопли, и Грайс - вместе с ней. Ей нравилось ощущать себя частью праздника, она даже позабыла о девочках - живых людях, которых держали на цепи, как животных. Кто-то из девочек закрыл уши руками, и Грайс внезапно замолчала. Кайстофер, молчавший все это время, взял ее за руку - только на секунду. Он хотел понять, все ли в порядке с ней - дикие девочки не волновали его.

- Эмерика, - снова сказал Дайлан, и тишина зазвенела, вторя звону его микрофона. - Я хочу наградить тебя за терпение, за радость, за принятие. Однако сначала закончу, если ты не против, со своими семейными делами.

Дайлан хлопнул в ладоши. Он был радостный, почти по-шутовски торжественный. Грайс увидела, как слуги, жрецы вроде нее, одетые в черное, выносят коробочки разных размеров, бархатные, красные. В них содержалась Касси. С помощью ее тела Дайлан вырвал у Мэргана обещание не убивать Лаиса.

- Дом Тьмы, я хочу вернуть тебе твою дочь, - объявил Дайлан. Некоторое время царила тишина, будто у Дома Тьмы вовсе не было желания получать Касси. А потом Грайс во второй раз в жизни увидела Мэргана. Он изменился. Теперь он не выглядел таким внушительным и жутким, как в первый раз. Его вывезли на инвалидной коляске чернокожие слуги. Голова Мэргана была запрокинута, и Грайс поняла - он спал. Иногда до Грайс доносился приглушенный бархатом и деревом голос Касси. Она звала папочку.

Дайлан засмеялся, а потом дунул в микрофон, звон прошел чудовищный.

Мэрган поморщился, открыл глаза. Глаза на его шее тоже распахнулись, они были еще ярче, чем прежде. Что-то засыпало, что-то просыпалось.

Мэрган с привычной ловкостью потянулся, потом пробормотал что-то.

Дайлан наклонился к нему, прошептал, так что слышно было на весь зал.

- Говори в микрофон.

- Ты опозорил своего отца, ты запачкал свою кровь этим союзом, - охотно повторил Мэрган.

- Разумеется. А тебе я хочу вручить твою дочь. Я думал отправить ее в грузовом отделе, однако это не так надежно, как пригласить тебя сюда, на мою грязную свадьбу. Надеюсь, ты не очень пожалел.