Вадим Хлыстов - Первая раса. Хозяева. Книга первая

мудрости на прекрасном женском лице. Он никого, этот зверочеловек, не пропустит не

заставив отгадать его загадку. Никого и никогда. Ему просто скучно и сидит он на этой

скале бесконечно долго. Никто не знает, кто и зачем поместил это существо на скалу и

приковал несокрушимой серебряной цепью… А когда Тропа, в виде лесной просеки, неожиданно свернет направо или налево, то на ветках последних деревьев мрачного

черно-зеленого леса могут сидеть громадные птицы с очаровательными женским

головами, которые так нежно поют, что невозможно пройти мимо не остановившись. И

тогда все. Конец путешественнику. Им, этим существам, не нужно тело бродяги

осмелившегося ступить на Тропу. Им нужна его душа. Это их пища. После этих песен, за

очередной поворот уходит уже нелюдь, зомби, навь, которую на еле видной тропке среди

серых песчаных барханов ограбят и убьют необычные существа – с туловищем осла и

торсом мужчины. Они без промаха стреляют из огромных луков стрелами, могущими

разить даже тех, кого люди в легендах называют бессмертными. И это только ничтожная

часть опасностей Тропы – Дороги от существ, которых можно назвать живыми.

Самое страшное для простого человека ставшего на Тропу то, что она постоянно

разветвляется, и на ней иногда лучше умереть от стрелы убивающей даже бессмертных, чем дойти до конца одного из ответвлений. Такая ветвь Тропы может закончиться снова

светящимся зеркальным коридором, который решился создать сумасшедший искатель

новых ощущений в каком-то мире, или оборваться напротив некой арки мерцающей

голубоватым светом. Там, за этим светом, может оказаться не просто другой мир, а его

изнанка. Тень. Замирье. Обратная Сторона. И там, в этом Замирье, тоже есть своя

бесконечно разветвляющаяся Тропа-Дорога, на которую можно ступить юношей, а сойти

глубоким стариком всего через несколько ударов сердца.

Вот почему Верховный жрец Бога мудрости Тира – Нахти благоразумно не стал входить в

арку, призрачный голубоватый свет в которой он создал кровью и медитацией. Он

доподлинно знал, что ему грозит и где он может оказаться без Проводника на Тропе.

По какому-то причудливому стечению обстоятельств, или это действительно было так

задумано, кровь Верховного жреца, исчезнув с порога арки, блестящими алыми каплями, помчалась вдоль Тропы – Дороги. Пролетев бессчетное количество ее ответвлений, несколько раз оказавшись даже на изнанке самой Тропы, ее Тени, алые капли наконец

решительно прошли через один из арочных проходов, но на изумление в том же мире из

которого их послали, и как бы в задумчивости стали кружить. Было такое впечатление, что они внимательно оглядывают место, в которое попали. А перед ними простиралась

зеленеющая горная долина, даже скорее – сад, посредине которой стоял громадный дворец

– крепость.

Для человеческого восприятия этот дворец-крепость возводил явно безумный архитектор

и не менее безумные, но невероятно талантливые строители. Колоссальные черные

гранитные блоки, из которых его построили, были не просто положены друг на друга и

связаны раствором. Нет, никакого раствора и не было. Используя какую-то технологию, строители сначала гранит превратили в нечто мягкое и аморфное, склеили, а затем опять

позволили ему приобрести первозданную твердость. По форме дворец напоминал

усеченную трехгранную пирамиду у которой под углом очень ровно срезана верхушка.

Окна этого строения были вытянуты длинными овалами и располагались в несколько

рядов только ближе к верху пирамиды, а зайти в саму крепость можно было лишь через

единственные несокрушимые ворота со сложным узором на металлической поверхности, напоминающим то ли тонкие письмена, то ли каллиграфический рисунок.

Однако весь этот комплекс из долины-сада и дворца-крепости, не смотря на величие и

пусть не человеческую, но красоту, производил впечатление некой запущенности и

покинутости. Он чем-то напоминал дом, в котором когда-то жила немалая семья, но затем, под давлением обстоятельств и времени, большая часть семьи этот дом покинула и не

вернется в него уже никогда. А оставшиеся члены этой семьи, позакрывав ненужные

теперь комнаты, перестали следить за садом и живут сами по себе, изредка встречаясь за

ужином, лениво разговаривая ни о чем. И главное – в доме теперь отсутствуют детские

голоса, крики при игре в мяч, бескорыстный и заливистый смех, визги при виде лягушки