И вот ведь, как удивительно жизнь устроена. Спустя столько лет я все еще не встретила его своего прежнего мальчика из того самого далекого и счастливого времени, когда я ходила с ним, курсантом под ручку, и он был все время рядом. Это тогда я была кадеточкой, а он мой кадет! Красивый, стройный и сильный. Уверенный, в себе и нас, в нашем общем будущем. И мне так было с ним приятно и хорошо. И я шагала рядом, держась за его руку, а он в форме красивой, с этими горящими на плечах якорями и галочками третьего курса на левом рукаве такой наглаженной форменке, что казалось можно обрезаться об эти ее складочки. И все на нем горело, сверкало чистотой, и было таким ладненьким, как я сама, горела и сверкала еще юная и наивная деточка, его кадеточка!
Как жаль, что это только моя мечта и фантазия о том, что я с ним была так близка потом. Нет! К сожалению такого не было. Жизнь растащила нас в разные стороны и только то, что я собрала потом, по крупицам о нем и смогла прочитать между строк его писем, все это и легло на перо, а потом у меня получились рассказы. Эти рассказы я так и назвала, так как всю жизнь, так и чувствовала себя, словно кадеточка. Вот и прочтите их, эти рассказы мои, рассказы кадеточки.
Часть третья. Рассказы кадеточки о нем
Глава 11. Что происходит из–за неправильного окончания слова
— Бз–бз–бз! — Гудит зуммер.
— Караульный, старший матрос, такой–то! — Бодро докладываю по телефону.
А в ответ тихий и легкий женский смех. — Ха–ха- ха! — И все, а потом тишина.
— Что за подколки? Кому это неймется?
Пока соображаю и понимаю, что это звонят мне по внутреннему телефону и этот телефон находится где–то в нашей части, то опять.
— Бз–бз–бз-бз! — Опять, все настойчивей гудит телефонный вызов.
Делать нечего, надо отвечать, ведь я же на посту, сижу на вышке и нахожусь в карауле.
— Караульный, старший матрос…
— Очень приятно, старший матрос, такой–то. — Называют мою фамилию.
— Догадайся, кто тебе звонит? — Опять этот довольно приятный женский голос.
Я пытаюсь что–то ответить, но опять, меня прерывает этот мягкий и призывный женский смех. — Ха–ха–ха! — И опять тишина.
Начинаю злиться. Ну, что ей надо? Смутно ощущаю какое- то манящее волнение. Согласитесь, ведь не часто же вам звонят женщины. И главное, какие? Кто же это? Пытаюсь ответить себе на вопрос, и потом, откуда знают мою фамилию?
Третий звонок. Вызов длится бесконечно долго, так как я решаю, что не буду брать трубку и отвечать, но потом, спохватываюсь. А ведь могут звонить из штаба части. Поэтому снимаю трубку, но долго молчу.
— Ну и что? Долго будем молчать, красавчик? — Ага! Трубку уже не кладут, значит, все–таки надо со мной поговорить. Но кто, же это?
Даже не пытаюсь узнать, потому что просто некому мне звонить, нет у меня никаких знакомых женщин в части, если не считать сверхсрочницу Наташку. А она звонить мне не будет, потому, что накануне я на нее наорал и прогнал. И сам не понял, зачем я так с ней.
Ведь она же ко мне пришла, сама, одна, и не побоялась приехать поздно, потом одной идти по пустынной дороге среди темной степи. Если бы, не ее голос, то я бы ее так и не узнал. Она меня позвала тихо, но я услышал.
— Жора, Жорочка! Это я!
— Наташка? Что ты здесь делаешь? Ты зачем пришла? — Все это говорю на ходу, пока открываю засов на воротах и, оттянув на себя тяжелую створку, пропускаю ее. Пока вожусь с воротами, у меня в голове просто какая–то каша от мыслей. Она стоит и молчит, оборачиваюсь.
— Ты зачем пришла? Тебе, что, делать нечего? — Говорю ей, пока отвожу ее в сторону из–под светлого пятна прожектора, что освещает площадку перед воротами.
Хоть и говорю намеренно грубо, но я ей рад. Нет, ей богу, рад! Но почему–то ей не говорю об этом. Посмотрел на нее и вижу в полутьме только ее счастливые и немного стеснительные глаза.
— Ну, зачем ты приехала? Я же в карауле, разве ты не знала? Вот видишь. — И для убедительности, даже снимаю карабин с плеча.
— Ну и хорошо! Пусть. Он нам не помешает. Ведь ты же можешь целоваться и с ним.
— Наташка, что ты, в самом деле? Ну, что ты делаешь, нас же могут увидеть.
Говорю ей, но уже куда–то в ее волосы, так хорошо пахнущие шампунем, потому, что она уже прижалась, обхватила двумя руками, притиснулась ко мне так, что я уже почувствовал возбуждение. Это так приятно и потом, так неожиданно.
Приятно быть с ней, чувствовать тепло и мягкое, молодое женское тело, приятно обнимать незабываемую женственную фигуру, которая так возбуждает, так приятно волнует меня. Она по–прежнему хороша, это девочка, мила. Ну и что, что не очень красивая, но она рядом и моя, моя женщина.
Читать дальше