Алиса Клевер - Журавль в небе

— Может быть, есть смысл позвонить Андре? — спросила я, когда мы все, с миллионом пакетов в руках, утрамбовались наконец в такси. Неожиданно удивленный взгляд мамы заставил меня похолодеть. Она помолчала, словно осмысливая услышанное, затем склонила голову и спросила строго:

— Андре?

— Разве его не так зовут? — поинтересовалась я с намеренной жесткостью, каким-то капризным тоном. Мама закатила глаза.

— Вот поэтому я и не люблю выходить с тобой в свет, Даша. Ну как тебе могло прийти в голову так назвать совершенно чужого человека? Что за бесцеремонность? Где твои манеры?

— А я и не люблю выходить в свет, потому что не люблю этого в принципе, мама, — возразила я. — Я и сегодня не хочу никуда идти, это тебе нужен переводчик.

— Да, нужен. Может быть, ты предложишь мне нанять кого-то постороннего? Он, во всяком случае, не опозорит меня, назвав месье Робена Андре. Господи, Андре! Даже я себе этого не позволяю, а ведь он — мой врач. Даша, какой кошмар!

Мама разыгрывала вселенскую трагедию, не подозревая, что кошмар куда глубже и хуже, чем она может себе представить. Я сплю с ее врачом. Интересно, как это — с точки зрения правил хорошего тона? Я спала с ним в кладовке нашей гостиницы, в нашем номере, в его квартире, куда мы собираемся ехать. Я звала его Андре, потому что он был моим любовником. Сережа смотрел на нас с мамой нехорошим взглядом, полным вопросов и подозрений.

— Этот доктор что, действительно так хорош, как ему платят? Неужели у нас в России нет нормальных врачей? — спросил вдруг Сережа.

— У нас в России есть все, — строго сказала мама. — В этом нет никаких сомнений. Только не надо расспрашивать меня о моих делах и моем здоровье. Я совершенно здорова, и дела у меня — лучше некуда. Вы меня поняли, Сережа? Улыбайтесь. Даже если этот костюм не сидит на вас идеально, улыбайтесь так, словно он сидит замечательно. В конце концов, когда еще вы побываете на обеде французской аристократии? Французской аристократии? — выдохнула я, едва не поперхнувшись собственной слюной. — О чем ты?

— Ох, глупый мой ребенок, ты все читаешь, переводишь, да только не то, что нужно. Не те книги. Хоть бы в интернет заглянула. Ты хоть знаешь, что семья нашего месье Робена принадлежит к очень старинному роду? Его мать, Габриель Буже, это по третьему мужу. По первому — не знаю, если честно, об этом мало что известно. Второй ее муж, Владимир Рубин. Черт его знает, как эта фамилия превратилась в Робена, но это неважно. Главное, девичья фамилия Габриэль Буже — Де Моро, она — одна из потомков Лотарингского дома.

— Какого дома? — переспросила я, теряя дар речи.

— Лотарингского. Господи, Даша, какая разница, если ты все равно в этом не разбираешься. Она происходит из очень древнего рода. Хотя сейчас в Париже, в кого не ткни, все потомки Каролингов, но это ничего не меняет. Это общество очень и очень достойное.

— И с чего ты взяла, что мы туда попадем? — осторожно спросила я. — Одно дело — обед с Анд… с месье Робеном, другое…

— Другое дело — обед в резиденции его матери, приглашения куда нам прислали сегодня утром, — отбрила меня мама, выходя из такси. Она спешила на встречу с визажистом, а мне вдруг захотелось забиться обратно в такси и немедленно уехать в аэропорт. Прием на высшем уровне? Я даже приемы на низшем никогда не посещала, а тут вдруг… Потомки кого? Каролингов? Ну уж нет.

— Ты идешь? Счетчик-то тикает! — Сережа подтолкнул меня в спину, и я с неохотой выбралась на тротуар. Швейцар тем временем раскланивался перед моей мамой, меня же он еле заметил. Вот и хорошо. Значит, обед будет. Отлично. Я вцепилась в пакеты с одеждой и попыталась успокоиться. Однако паническая атака нарастала.

Мне кажется, я до последней минуты не верила, что это произойдет на самом деле. Что такси заглотнет нас, как кит Иону, и пронесет сквозь чрево Парижа, оставив в целости и сохранности наши наряды, макияж, идеально отглаженный костюм, в котором Сережа сидел, как мышь в капкане. Я оттягивала объяснения на последний момент, пока он не прошел безвозвратно, оставив меня на пороге старинного бежевого здания, въезд в который был украшен фонтаном. Фонтан! Я видела их в городских парках, в Петергофе, в загородных особняках «новых русских» — там они смотрелись нелепо, несоразмерно, и, вкупе с безрукими Венерами заставляли задуматься о том, что творится с «крышей» их владельцев. Здесь же фонтаны стояли не первый век, а нелепо и несоразмерно тут смотрелась я — с моим постоянным желанием тереть уши, куда мама вставила длинные цепочки серёг, которые оттягивали мочки и мешали.