Александр Амурчик: Избранный Декамерон. Лучшие эротические истории

Слишком углубляться в пролесок не имеет смысла, и мы, оторвавшись от преследующей нас пары шагов на пятнадцать-двадцать, валимся в высокую густую траву. Маринка со стоном потягивается, затем, схватив меня за руку, опрокидывает на себя; мы оба горим желанием, и я, раздвинув ей коленки, захожу в «боевую» позицию.

Однако что-то в этой позе сразу же показалось мне некомфортным: как бы я Маринкины ноги не задирал, вожделенная щелочка все ускользала куда-то вниз и тогда я одним движением, обхватив девушку за талию, перевернул и поставил на коленки. Ну, конечно же! Теперь все было чудесно, щелочка сразу же нашлась и раскрылась мне навстречу – просто по физиологическим своим параметрам Маринка оказалась выраженной «сиповкой» (по народному), то есть ее «дундочка» (так в нашем городе принято называть женский половой орган), природой устроена ближе к попе. Такое расположение женских органов встречается, если судить по моему скромному опыту, сравнительно редко.

Или что-то особенное было в природе и в атмосфере в эту ночь, или же меня попросту обуяло некое любовное сумасшествие, но я, кончив, не мог остановиться и продолжил движения, словно стараясь закрепить достигнутый успех. Отдавшись ощущениям, я ничего не замечал вокруг, и только ладони мои продолжали крепко держаться за Маринкины ягодицы.

– Савва, Савва! – вдруг услышал я её испуганный голос, донесшийся до меня словно издалека. – Смотри-ка, что это там, в кустах?

Я с большим трудом, не теряя при этом контакта с партнершей, выхожу из транса, наши тела еще продолжают трепетать, когда я вдруг слышу в кустах, буквально в нескольких шагах от нас, громкий шорох, затем треск ломаемых веток. Я уже, было, открыл рот, чтобы наорать на Игоря с Кондратом, предполагая, что это они нас дразнят, как вдруг послышались новые звуки: «Тхру, тхру…», – и этот звук неразрывно и органично сплелся с предыдущими.

«Дикие кабаны!» – мелькнула в моей голове тревожная догадка. Не говоря ни слова, я прижал Маринку к земле, а сам стал напряженно всматриваться в окружающую нас темноту. Звуки повторились, теперь уже ближе, и, наконец, в неверном лунном свете, пробивающемся сквозь ветви деревьев и редкий кустарник, я увидел целое семейство диких свиней, находившихся буквально в пяти-шести шагах от нас. Я, даже не успев испугаться, одним движением поднял Маринку на ноги, шепнув ей: «Лезь на дерево». Она, подстегиваемая первобытным страхом, передавшимся нам многотысячелетним опытом предков, тут же ловко вскарабкалась по гладкому стволу и прилепилась к нижней развилке дерева, находившейся чуть выше моего роста. Я же встал за ствол дерева, продолжая наблюдать за кабанами, которые, фыркая и причмокивая, вскапывали своими рылами землю вокруг кустов. Мгновение проходит за мгновением, и вдруг за моей спиной слышится дикий визг, от которого меня вмиг прошибает холодный пот. Решив, что это нас окружают кабаны, я в ужасе оборачиваюсь и вижу… Игоря с Кондратом, несущихся прямо на меня и размахивающих при этом палками – это именно они, мои друзья-товарищи, производили эти ужасные звуки. Еще не придя в себя и не в силах произнести хоть слово от пережитого страха, я, вновь вспомнив о кабанах, оглянулся, и по топоту и треску сучьев понял, что дикие свиньи, испугавшись шума, производимого моими товарищами, бросились наутек.

Проходит секунда, другая, и вдруг мое тело, независимо от моего желания, начинает сотрясать смех; обнаженные, в одних трусах, Игорь и Кондрат останавливаются рядом и тоже, осознав, что лишь минуту назад все мы действительно были в опасности, и что теперь она миновала – кабанов уже не видно и не слышно, – начинают хохотать вместе со мной.

В какое-то мгновение Игорь, смеясь, задирает вверх голову и замечает распластанную на дереве Маринку.

– Ага, вот ты где, бесстыдница! – кричит он возбужденно, подпрыгивая и безуспешно пытаясь ущипнуть девушку за голое тело, – мы тут, понимаешь, подвергаемся смертельному риску, ведь запросто могли погибнуть от клыков диких животных, а ей, видите ли, на дереве захотелось потрахаться. Слезай немедленно, развратница.

Мы продолжаем безудержно ржать, тычем при этом друг в друга пальцами, и вновь покатываемся от хохота. Маринка что-то жалобно бормочет, затем пытается слезть с дерева, но у нее ничего не выходит: она повисает, держась обеими руками за ветку, ноги не достают до земли самую малость, я поддерживаю ее за бедра и шепчу: «прыгай же, отпускай руки», но она, не чувствуя под собой опоры, боится, и продолжает висеть не разжимая рук.