Елена Кутузова - Полет Цикады

Теперь на подносе стояла прохладная вода, фрукты, орехи и лед. Рийта провожала глазами каждый кусочек, и едва возникало подозрение, серебряная игла пронзала мягкий плод. Иногда Старшая Фрейлина оказывалась права. Нет, яда не было, но афродизиаки… Их хватало и в еде и в курильницах, что окружали трон.

Струна стонала, струна рыдала от предвкушения… и серебром рассыпались бубенчики, закрепленные на специальных палочках. Каждый подбирали особо, чтобы вместе они издавали гармоничные звуки. И в них вплелись тихие вздохи флейты.

Музыка будоражила. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, и тянуло в груди, и смех смешивался со слезами. А по сверкающему мозаикой и серебром полу тихо ступали босые ноги участников ритуала.

Девушки плавно двигались, и когда музыка замолкала, слышался легкий звон браслетов на их лодыжках и запястьях.

Стройные, красивые, они извивались, повинуясь мелодии, склонялись до самой земли или выгибались назад, так что подведенные алой краской соски устремлялись прямо вверх, к маленькому оконцу в потолке, сквозь которое заглядывало солнце. Его лучи застывали световым столбом, словно поддерживающим купол. А еще он был центром танца, и когда то одна, то другая девушка пробегала сквозь этот водопад, купаясь в струях, точеные ракушки, украшающие пояса, вспыхивали и мерцали теплым перламутром.

Эти широкие пояса и составляли основную одежду танцовщиц. Множество цепочек свисали от талии к коленям, образуя юбку. Они взлетали, колыхались, волновались, то и дело выставляя сокрытое напоказ, и тут же прятали, как ревнивый любовник. Да и движения самих танцовщиц были призваны скорее подчеркнуть сексуальность, чем погасить страсть. И им это удалось – мужчины вступили в зал, ничуть не скрывая желания.

Их одежда отличалась от женской только материалом – бедра обнимал шелк, подхваченный на талии широким ремнем. Браслеты, усыпанные перламутром, блестели на свету, а оплечья сверкали драгоценными камнями.

Из-за этого великолепия главную деталь облачения было заметить не так просто. Тонкий золотой ободок охватывал основание члена, не позволяя ему опуститься раньше времени. Блестящая от смазки головка то ныряла в складки легкой ткани, то появлялась, напоминая качающуюся на волнах птицу.

Повинуясь мелодии, девушки кружились вокруг своих мужчин, изгибались, обвивая их подобно лианам, стараясь то рукой, то бедром провести по крепко стоящей плоти. Иногда они наклонялись, и ярко-красные соски прижимались к розовым головкам, заставляя партнеров вздрагивать. Тихие стоны заглушала музыка, но подернутый пеленой взгляд не позволял ошибиться в чувствах.

Жадные губы встречались в страстных поцелуях. Мужчины подхватывали женщин на руки, кружили, потираясь своими бедрами – об их.

Пары двигались, подчиняясь общему ритму. Каждая следовала только своему, особому рисунку танца. Там инкуб приник к груди любимой, а там суккуб ласкает твердый член языком, словно слизывает капли подтаявшего эскимо… И при этом – ни одного лишнего движения, ничего, что может нарушить гармонию.

Стихла флейта, зарокотали барабаны, рассыпая мелкую дробь ударов. Огонь пробежал вдоль стен, опоясывая зал трепещущим, как юбки инкубов, пламенем. Курильницы вспыхнули и погасли, оставив белесую дымку, пахнущую сандалом. Игра света и тени, разбавленного ароматным туманом, вплелась в общий танец. А пары больше не сдерживались. Барабан громыхал, отбивая ритм, все быстрее и быстрее, тела сплетались в одно целое… Миг, другой, и стоны смешались с прерывистыми вздохами, и общий, слитный крик взвился к куполу, чтобы подняться к небу.

Анна не смотрела на распростертые на полу пары. Её взгляд был прикован к Эйру.

Тот бесстрастно стоял рядом, словно не извивались прямо перед ним нагие, гибкие тела. Оглядывал зал, жрецов, слуг… Цепко, внимательно. Но ни один из взглядов не предназначался Наири. Анна прикусила губу. Всегда он так – раскрывается только наедине, не смешивая любовь и службу. Хотя… Дерзкая мысль мелькнула и пропала. Нельзя! Даже о невинном поцелуе думать сейчас нельзя! Жрецы ухватятся за эту возможность, и осадить их будет очень сложно. Анна вспомнила первые свои дни в этом Храме. Тогда она не понимала, почему этот трон так похож на диван. А предложение заняться любовью прямо тут, на глазах у собравшихся…

Её снова передернуло. И при этом хотелось схватить Эйра, притянуть к себе, впиться в четко очерченные губы, стирая это выражение равнодушия с лица… Он ответит, и страсть захлестнет их. Даже Анна чувствовала желание, растворившееся в воздухе, а уж инкуб! Как они вообще сдерживаются?