Лана Мейер - Сердце

А ангел уже начал проливать слезы. Мои розовые очки так и не треснули, а только увеличились вдвое, заставляя меня закрыть глаза на ошибку, которую я собиралась совершить этой ночью.

Настоящее

Первое чувство, которое я ощутила, когда пришла в сознание с закрытыми глазами, это боль. Не острая, а постоянная – такая, будто в моей голове от одного уха до другого проложили железную балку и теперь ритмично стучали по ней. От этого в ушах звенело и мир начал кружиться, еще до того, как я открыла глаза.

Веки я подняла с таким трудом, словно это было равносильно поднятию этой самой балки.

Мама. Мама сидит рядом с моей кроватью и зарывшись в лицо руками спит.

Я медленно оглядываюсь, пытаясь по кусочкам собрать свои воспоминания, но они рассыпаются на сложнейший пазл, который мне не сложить в одиночку. Минималистичный интерьер моей комнаты и множество проводков, приклеенных к моему телу, потрескивание работающих приборов…я в клинике, и я просто терпеть не могу этот густой запах лекарств повисший в воздухе.

Так пахнет отчаянье, безысходность. Я пытаюсь уловить в этом запахе надежду и шепчу:

– Мама…мам. Проснись.

– Мона! – она тут же дергается и убирает руки со своего лица. Я едва узнаю маму – всегда жизнерадостная и позитивная женщина, теперь предстает передо мной уставшей и изможденной, с глубокими синяками под глазами, без косметики. Я никогда не видела маму такой, и сразу же захотелось ее обнять, успокоить…сказать, что со мной все хорошо и я рядом. – Мона, ты очнулась…моя милая девочка, теперь все наладится. Ты пришла в себе. Господи, спасибо. Как ты себя чувствуешь?

– Болит голова, – все, что могу выдавить я, разглядывая маму. Она переживала за меня, поэтому так выглядит. Память начинает по маленьким кусочкам собираться в одну знакомую картину.

Ник. Ссора. Примирение. Ночь, полная любви, и его слова. Наши планы на будущее…потом моя просьба и новая ссора. Мои опасения. Я так хотела, чтобы он пообещал мне. Глупая. А потом скорость, машина. Последнее, что помню – собственный крик и то, как он накрывает меня своим телом. Боль в ноге, маленькие осколки, врезающиеся под кожу. И всепоглощающая темнота.

Когда ни одного просвета в разуме. Или было что-то еще и я этого не помню…?

– Мам, я рада тебя видеть, – я стараюсь улыбнуться, превозмогая боль в груди. Но меня интересует только одно, несмотря на то, что я и правда скучала по маме. Они с папой давно перебрались в Техас – на свою родину, да и жизнь в Лос-Анджелесе слишком быстротечна для них. Мы с Домиником навещали их раз в три месяца, и этого хватало, чтобы вдоволь отведать маминой выпечки и съездить на природу с папой. – Мам, где Ник? Когда я его увижу? Мне нужно с ним поговорить. Нужно попросить прощения…

Мама, которая уже несколько минут грела мои руки в своих, вдруг оцепенела. Этот взгляд мне знаком – это выражение лица я часто изучала, когда просматривала фильмы, чтобы запомнить эмоцию. Я называла эту эмоцию «я не знаю, как рассказать тебе об этом» .

– Доченька, тебе нужно поспать. Тебе нельзя волноваться. Голова должна отдохнуть. Я позову врача, – она нажимает кнопку, что находится рядом с моей кроватью, и возвращается ко мне, снова взяв меня за руки.

– Мам, просто скажи мне, что с Ником. Он еще не пришел в сознание? Что произошло…? Я плохо помню…Мам, скажи мне, – я цепляюсь в нее мертвой хваткой, желая выудить из нее любую информацию о моем муже.

Ник…я должна поговорить с ним. Поцеловать. Обнять. Попросить прощения из-за того, что слишком давила на него. Только тогда мне станет легче и я не буду волноваться. Мы будем вместе идти на поправку. Было бы неплохо поселить нас в одной палате.

– Дорогая…поспи, – мама опускает взгляд, влажный от сдерживаемых слез. Нет…неужели он еще не очнулся?

– Мама, скажи мне! Что случилось? Он еще не пришел в сознание, да? Скажи…скажи, что обещают врачи? Когда он очнется? Он принял удар на себя…я чувствовала это…скажи, мама.

– Дорогая… – ее нижняя губа дрожит, а пальцы ритмично сжимаются на моей ладони.

– Он в коме, да? Мам…но ведь он проснется? Что они говорят? – я готова к самому худшему. Доминик в коме. Подключен к аппаратам жизнеобеспечения, но по-прежнему дышит. Он жив, это главное. Его сердце бьется как прежде, и он обязательно очнется. Как только я приду в себя, я буду сидеть у его постели весь день и держать за руку.

Я должна быть с ним рядом в тот миг, когда он очнется. Я должна.