Алиса Спарроу - Красная лисица

Как только я отвлеклась от себя и своего двусмысленного положения, внимание моё привлекли ужасные по своей сути звуки – хлыст и крики. Я выглянула в окно в недоумении. Оно выходило в глухой, мощенный булыжником замковый двор – колодец. Теперь я точно не сомневалась, что это не поместье, а весьма старинный замок. Посреди этого романтического двора с его увитыми плющом стенами, стояла странная конструкция. Сваренный металлический столб с перпендикулярной планкой. Верхняя планка была высокой и короткой. У столба я с ужасом увидела обнаженную девушку. Ей руки были высоко закинуты и привязаны к верхней планке, так, что она висела на них. Веревка проходила через шестерню, так чтобы девушка могла двигать руками и не терять равновесия. Ноги ее тоже были плотно стянуты широким ремнём.

Я посмотрела на свои запястья и лодыжки – ни синяков, ни ссадин, ни следов верёвки – меня тоже связывали, но – как мило – это тоже были ремни, не портящие кожу и не причиняющие излишних страданий. Хотя где грань между необходимым и излишним?

Около столба стоял мужчина в черном. Лица его я не видела – на нём был капюшон, как у палача. Он недлинным хлыстом, которым обычно пользуются наездники, коротко и хлёстко наносил по спине, ногам и ягодицам девушки удары. Девушка болезненно всхлипывала. Хлыст оставлял на коже девушки красные следы, но я знала, что широкий хлыст для наездников из нежёсткой кожи, никогда не рассечёт до крови, по крайней мере, шкуру животного. А здесь – нежная кожа, жесткие удары… Зачем?

Я была уверена, что не произносила вопроса вслух, однако ответ явственно услышала за своей спиной.

– Ничего особенного – просто она ослушалась, а единственная добродетель рабыни – повиноваться своему господину.

Я медленно обернулась, боясь и одновременно желая увидеть джентльмена, произнёсшего эти слова. Голос был хриплый, но бархатистый и сильный. Не в смысле слов, а в интонации я услышала власть, а еще я услышала запах зверя. Так и есть, передо мной стоял представитель расы вервольфов или ругару, как называют их во Французской республике.

На вид ему было, может, лет 30-35. Их возраст немного отстаёт от человеческого, ибо живут они дольше. Он подавлял и завораживал своим обликом – высоким, типичным для вервольфа, ростом, копной темных волос, огромными руками.

Я представила, как они касаются меня, и снова напомнила себе, что я не одета. Впрочем, одежды в комнате по-прежнему не было, а переживать и чем то скрывать свои формы в этой ситуации было бы нелепо. Посему я решила оставить этот факт без внимания. Казалось, аналогично поступил и оборотень. Он стоял передо мной и беседовал, как будто я была в полном придворном облачении.

Широкая, слишком коренастая, его фигура компенсировалась изяществом костюма. Но, ни великолепная черная с серебром куртка, ни брюки английского сукна, ни ботфорты оленьей кожи не смягчали общего впечатления. Не могли смягчить тяжелого, изучающего, разбирающего тебя на части, взгляда его черных волчьих глаз. От него как будто веяло холодом, мхом, запахом леса, а еще тем самым сандалом, манящим запахом, который отпечатался на моём подсознании.

– Вы и есть этот господин? – почему-то спросила я. Вот и всё. Ни возмущения понятием «рабыня» в наш просвещенный век, ни «какого, собственно, чёрта я здесь делаю». Только вопрос.

Но вервольф рассмеялся, хрипло и невесело.

– Да уж, мисс, ты умеешь смотреть в суть вещей. Скажем так. Я твой хозяин. Мои люди забрали тебя для меня, и теперь ты моя собственность. Это все, что тебе пока надо знать. И я не разбойник с большой дороги – у них нет чести – но официальные власти я не уважаю. И, может, иногда мои доходы…хм…не совсем легальны, – зачем-то добавил он, хотя я не спрашивала, – но, сдаётся, ты гораздо ценнее серебряных соверенов и фамильных безделушек. Посмотрим.

– Что? – я была озадачена, – как это?

Собственность… Какая глупость. Мы что правда в Средних веках? Я хотела было возразить, но тут услышала удар хлыста во дворе, и благоразумие взяло верх, я промолчала.

– Правила жизни в моём замке тебе объяснят. А завтра для начала ты будешь прислуживать мне и моим гостям за ужином.

Я возразила-таки, что я не умею и не хочу этого делать – я не лакей и не прислуга. На что он снова рассмеялся и сказал, что в таком случае сделает так, что и умения от меня не понадобятся. По-хозяйски оценивающе прошёлся рукой по моим плечам, спине и бёдрам, как по полировке своей мебели красного дерева и, не сказав больше ни слова, оставил меня ошарашено смотреть ему в след.