Жасмин Майер - Онлайн

Я не монах и не ханжа. В моей жизни тоже были женщины, которые отдавались мне за деньги. Не те разведенки с детских дней рождений, которых, боже упаси, назвать проститутками, а самые настоящие продажные женщины, которые знают, сколько стоят и называют эту цену несколько раз за ночь.

Так вот… Они кончали иначе.

Ты никогда не можешь быть уверен в том, что женщине с тобой также хорошо, как громко она стонет под тобой. Ее ум может быть занят школьными проблемами ее детей, а стонать она может для того, чтобы ты быстрее кончил и оставил ее, наконец, в покое.

А эта девушка на экране… Никто не требовал от нее честности.

Но вчера она была честна. Ей доставляли удовольствие ее же ласки, и я что угодно отдал бы за то, чтобы узнать, что же так сильно ее возбудило, а после толкнуло к краю.

Ох, ежики-лягушки, опять я не о том думаю.

В такси аспирин наконец-то подействовал, в висках теперь стучит не так громко. Но от резкого звонка мобильного головная боль возвращается с лихвой.

– Слушаю!

– Максим Николаевич, прошу меня простить, суббота утро, я понимаю, но тут девушка. Ломится в ваш офис, дыру мне уже в голове проела.

– Какая девушка?

– Вчера, говорит, у вас паспорт забыла на собеседовании.

Я распрямляюсь, как пружина. Собеседование у меня было вчера только одно.

– Без меня в офис никого не впускать. Я уже еду.

– Так а ей что сказать?

– Пусть ждет.

– Он сказал, чтобы вы подождали… – вахтер Леонид Львович говорит в сторону, привычно не нажав отбой у мобильного телефона.

Обычно, я всегда нажимал «отбой» первым. А теперь жадно вслушиваюсь в ее голос. Кажется, даже улыбаюсь.

– Но я не могу ждать, я записана к врачу. Ну, поднимитесь вы сами, раз мне нельзя, там паспорт, должен быть, на столе. Пожалуйста.

– Не могу, деточка.

Леонид Львович хоть и вахтер, но характер у него совсем не вахтерский.

– Максим Николаевич уже в пути. Он скоро приедет.

Жду ее возмущения, но она повторяет шепотом:

– Он едет СЮДА?

– Ну, здесь его офис, так что, вестимо, сюда.

– Пожалуйста, Леонид Львович, я не хочу с ним встречаться. У вас ведь есть ключи, заберите мой паспорт. И никто не узнает, прошу.

Не хочу с ним встречаться? Это что за номер?

Она узнала, стучит в висках. Узнала, что я смотрел за ней.

Чувак, это бред. Она никак не могла узнать, кто именно смотрел за ней. А почему тогда? Чего так испугалась? Что со мной не так?

– Не могу, – отвечает Леонид Львович. – Мне очень жаль, но, если вам нужен паспорт, нужно ждать Максима Николаевича. Хотите чаю?

– Нет, спасибо. Мне еще нужно кровь сдавать натощак.

Правда, что ли, к врачу записана?

А если больна? Рано пошла на панель и занимается теперь этим онлайн, потому что не может обслуживать реальных клиентов?

Ну… Она не выглядит смертельно больной, начнем с этого. Она, впрочем, и на проститутку не тянет. В отношении нее вообще все сложно!

Чертовски сложно и только усложняется с каждой минутой.

Паспорт. Это был бы отличный предлог, но я знаю, что таковым он не является. Это чертова случайность, как и то письмо Геныча о горячих девочках. Так сошлись звезды. И теперь свели нас вместе во второй раз. Все мои попытки держаться от нее как можно дальше проваливаются одна за другой.

А значит, пора с ней познакомиться.

– Мы на месте, – говорит таксист, и я нажимаю на «отбой», прекращая подслушивать.

Кто не спрятался, я не виноват.

С замиранием сердца шагаю по пустому холлу его офиса. Теперь остается только ждать. Спрашивается, чего нервничать? Чужой человек ведь, чтобы я там ни придумала, а делов-то на пять минут. Зайти и выйти.

Дурацкий каламбур.

– Ну, вот и он, – говорит седовласый вахтер.

Разворачиваюсь и смотрю, как Соловьев выбирается из такси, а потом взбегает по серым каменным ступеням.

Сегодня он выглядит иначе. Утро субботы, как-никак. С него станется, что и дома не ночевал. Волосы взъерошены, вид хмурый, немного помятый. На нем темные джинсы и такая же темная водолазка под кожаной курткой. Костюма или галстука нет, все-таки выходной.

С каждой секундой, что я смотрю на него, бабочки в моем животе становятся все уверенней. Они порхают в пустом желудке, отчего я только нереальной силой воли не растекаюсь в довольную лужицу прямо там, в холле, под его взглядом.

Как можно быть таким реальным и таким недоступным?

На меня Соловьев смотрит сверху вниз, в нем все-таки под метр девяносто, а во мне только метр семьдесят. На вид ему тридцать с небольшим, тогда как мне двадцать четыре.