Екатерина Поздина - Ненависть или все-таки любовь?

Винс

Мне 16 лет. Я на больничной койке, и моя жизнь уже сломана, но сам я не сломлен! Глаза даже не пытаюсь открыть, потому что темнота мне нравится больше. Мне всегда нравилась ночь. Она манит своими неизведанными глубинами, своей жуткой, жгучей чернотой. Ночью я был силён духом. Я ненавижу день. Днём я родился. Это одна из причин ненавидеть это время суток. Я рождён, чтобы быть в тени. Я и моя чернота – это всё, что мне нужно. А еще, я только сейчас осознал, что придется расплатиться с отцом сполна. Хватит держать темноту в себе! Мои руки до локтей были все в ожогах. Я только сморщился от этого зрелища. Теперь ни одна женщина на меня не посмотрит! А мне что за дело? Мне не нужны женщины! Я сам по себе. Я создан убивать! Проворачивая всю жизнь до этого момента, я понял, что был слабаком. Но теперь это время прошло! В палату вошла мать с заплаканным лицом. Она совсем исхудала и осунулась.

– Мальчик мой! Винсент! Ты слышишь меня? – её голос напоминал воздух в ночной летний день.

Она погладила меня по черной чёлке, убрав ее со лба.

– Как мы теперь с тобой жить будем, сынок… – всхлипывала она, бормоча что-то невнятное.

Я взял ее за руку и посмотрел в глаза.

– Мы будем жить, Мама! И все будет у нас лучше всех, доверься мне! – успокоил я ее спокойным голосом.

Она даже удивилась моему спокойствию.

– Сынок, вернём папу.. Прошу.. Мы без него не сможем.. Не смогу! – она продолжала заливаться горькими слезами, а я только еще больше злился на нее. Спустя столько времени ее мучений с ним, а она все также хочет его вернуть? Женщины..

Я отрезал:

– Хватит! Я не желаю слышать больше слово «папа», «отец» и т. д. Теперь он больше для нас никто, Мама! Пришло время расплаты, пусть задумается о своих поступках в тюрьме! – Мать явно опешила от этих слов, потому что в следующую секунду она ударила меня по щеке, но я никак не отреагировал на этот выпад.

– Как ты смеешь такое говорить, Винсент? – зло выкрикнула она

– Пока не вернешь отца домой, сам можешь никогда не возвращаться! – процедила она. Я пожал плечами.

– Я и не собирался возвращаться домой к такой матери, можешь уходить! – устало произнёс и закрыл глаза

– Прав был отец тогда … – услышал, как хлопнула дверь.

Сколько мне еще лежать на этой больничной койке? Позвав медсестру, услышал, что скоро смогу встать на ноги и остался довольным.

Винс

Едва я вышел из больницы, как меня определили в детдом. А там уже и рассказывать не стоит, что со мной творилось. Я пережрал столько дерьма, что издевки отца мне показались цветочками! Меня просто ненавидели другие дети.. Я, конечно, мог дать отпор тем, кто младше меня, или одногодкам, но тем, кто старше.. Они такое со мной вытворяли, а им за этого ничего не было! Но через год небеса снизошли до моих молитв. Меня усыновила одна женщина, зовут Луиза. Ей было 40 лет. Ее лицо озарила теплая улыбка, когда я вышел к ней навстречу с вещами. Она сразу подбежала ко мне, и я опешил от такого порыва незнакомого мне человека. Я полюбил ее с первой встречи. Такой роскоши, в которой она жила, я не видел. Сперва, я так боялся такой обстановки, что шарахался из угла в угол, боялся прикоснуться к пище, к одежде. Но со временем привык. Не без помощи приёмной матери. Про Луизу я узнал, что она разбогатела благодаря своему отцу. У нее был свой салон красоты и еще куча частных фирм, в которых я не смыслил ничего. Сколько бы она не пыталась мне объяснить, я не понимал! Я был только благодарен ей за все: за крышу над головой, заботу, одежду, еду… Она оберегала меня. По ночам засыпала со мной, говоря «Я сберегу тебя, сынок». Тогда я впервые позволил себе заплакать. В первый раз. Луиза стала музой, смыслом жизни.. Когда мне исполнилось 18, она устроила мне праздник, который я не смогу забыть никогда. Я почувствовал себя живым.. Даже осознание того, какие у меня ужасные руки, ушло. Она не задавала вопросов. Все понимала.. Но это был не весь сюрприз, который ждал меня. Я даже не мог надеяться на такое счастье. Я думал, что до конца жизни не смогу ни с кем больше общаться.. Однажды Луиза позвала меня к себе в комнату:

– Винсент! Подойди ко мне, милый бесёнок! – да, в 18 лет меня так называет приёмная мать, но ей можно.

Я встал с постели в одних боксерах и поплёлся к ней в комнату. Открыл дверь, которая со скрипом отворилась. Луиза чем-то протирала свои ящики. Запах стоял не из лучших.

– Сынок, присядь, надо поговорить – она добродушно улыбнулась и отложила тряпку