Лана Мейер - (Не)строго бизнес

– Замолчи, хватит, – шепчет Эмилия и хватает за плечи. Пытается встряхнуть, но у нее недостаточно сил даже, чтобы просто сдвинуть меня с места. В полночных глазах горит нечитаемое выражение. – Пожалуйста, прекрати, – произносит еще тише. Не мольба, не страх и не покорность. Что-то совсем другое. Я сдавливаю ее скулы стальными пальцами, прожигая насквозь яростным взглядом. Несколько мучительных минут мы напряжённо изучаем друг друга, часто и нервно дыша, словно оба только что пробежали стометровку. Наклоняюсь, чтобы оставить на приоткрытых губах жесткий, болезненный поцелуй, но замираю, чувствую ласковые прикосновения ее пальцев к своей щеке.

– Не надо так со мной, Адриан, – она обнимает меня за шею, прижимается всем телом, нежные губы невесомо скользят по моим скулам, пока я больно сжимаю ее. Эмилия сама убирает мои пальцы со своего лица и кладет их на высокую грудь, мягко целует в губы, взъерошивая волосы на моем затылке. Я не отвечаю, не двигаюсь, но воинственный запал стремительно угасает, как и желание рвать свою добычу на части. Багровая пелена растворяется, и раздразненные бесы отступают, капитулируя перед ласковой, присмиревшей гордячкой. Теплая, податливая, нежная, тающая, как воск в моих руках и ладони сами помимо воли скользят по изящной спине, пальцы пробегаются по выступающим позвонкам, оглаживая хрупкие лопатки, зарываются в шелковистые волосы. Я чувствую ее облегчённый вздох и целую ее нежно и осторожно, отвечая на ее бесхитростную, интуитивную попытку усмирить зверя. Как оказалось, для того, чтобы сделать это ей не понадобился никакой опыт. Никому не удавалось до нее. Одним взглядом, прикосновением. Моя девочка. Моя.

– Испугалась, детка? – отрываясь от пухлых губ, спрашиваю я, заглядывая в темные глаза.

– Да, – честно отвечает она. – Я не хочу твоей грубости.

– Не давай мне повода, Эм, – я поддеваю ее подбородок, провожу большим пальцем по нижней губе. – Я тоже не хочу ни твоих слез, ни твоей боли.

– А чего ты хочешь, Адриан? – тихо спрашивает она и мое сердце пропускает удар. Однажды на него уже ответил, а сейчас не могу. Чтобы я не сказал, ответ будет не полным. Я не готов принять и признать природу незнакомых и непрошенных чувств, обрушившихся на меня. И поэтому, я молча целую ее, совсем не так, как собирался минуту назад. Чувственно, порочно и развратно, но без злости, целенаправленной жесткости и агрессии.

Опрокидываю Эмилию на спину, накрывая своим телом и не трахаю, как озверевший дикарь, а впервые за много лет занимаюсь любовью. Долго, иступлено, мучительно медленно, до молящих стонов и неконтролируемых криков. Я дотошно изучаю ее тело до малейших подробностей, проверяя пределы ее чувственности, разрушая воздвигаемые границы, погружая нас обоих в эротический транс. Я заставляю Эмилию дрожать, выгибаться и шептать в изнеможении мое имя, а сам схожу с ума вместе с ней, забываясь в тепле женского тела, среди влажных, спутанных простыней и мелькающих в голове тревожных мыслей. И только под конец, когда у обоих не остается сил на неторопливую агонию, я беру ее так, как привык, стремительно и жестко, наполняя и клеймя собой, оставляя метки от стальных пальцев и голодных губ на бархатистой коже.

Потом мы лежим, переплетаясь руками и ногами, смотрим в панорамное окно, как загорается розовый рассвет над Москвой и учимся дышать заново. Ее пальцы лениво блуждают по моей груди, я поглаживаю ее влажный затылок и абсолютно ни о чем не думаю, наслаждаясь моментом.

– Мне страшно, Адриан, – неожиданно произносит она, прогоняя шаткое ощущение умиротворения. Я непроизвольно напрягаюсь. Совсем не таких слов ждет мужчина после фантастического сексуального марафона. – Я не могу оставаться безучастной. Все эти контрактные отношения не для меня.

– Ты хочешь поговорить об этом сейчас? – опустив ладонь на ее попку, мягко сжимаю и, повернувшись, целую в кончик носа. – Давай спать, Эм. Нам осталось от силы три часа.

«Я просил не нарушать мои правила?

Никакой одежды в постели.

Никаких других мужиков.

Никаких разговоров.

Полный доступ, когда и куда я захочу». – вздрагиваю от каждого слова, что настойчивым и угрожающим набатом пульсирует в висках, разгоняя по венам уничтожающий яд. Батлер однажды вколол мне этот «Адрианалин » прямо в сердце и продолжает отравлять им снова и снова, превращая мою размеренную, стабильную, комфортную жизнь в какой-то жуткий ад, где я становлюсь слишком зависима, слишком эмоциональна. Слишком чувственна, впечатлительна и так много всяких «слишком», к которым я категорически не привыкла.