Фиш Стрэнджер - Бессонница - хозяйка твоих снов

– Ну, давай, деревяшка! Расслабься!

После этих слов она включает супер-скорость, начав вибрировать задницей, будто танцует на мне африканский тверк. А затем резко опускается на всю глубину, врезаясь в мой пах ягодицами так, что становится страшно. Я хоть не порву её? Такое вообще случается? На всякий случай, поджимаю пальцы на ногах, без возможности поджать всё остальное.

А она вдруг опирается руками о мои колени, подпрыгивает, ловко обхватывает ляжками поясницу, вытянув своё тело перпендикулярно полу. И продолжает скакать, глубоко насаживаясь. Оххх…

Чёрт возьми, она реально кошка! Дикая, сумасшедшая кошка!

Передёргивает. Мой конец вздулся, тысячи иголок покалывают ступни. Я на подходе. А она и не думает останавливаться! В танце её ягодицы то похлопывают друг о друга, то, раздвигаясь, принимают меня. Весь мой пах измазан её влагой. И я вытягиваюсь, без сил терпеть больше. Вдыхаю. Вдыхаю. Вдыхаю…

Она вдруг ловко разворачивается, всё так же обнимая ногами поясницу, только уже лицом ко мне. Насаживается, соскальзывая к самому корню, максимально глубоко. И резко сжимает его мышцами ануса. Чёрная. Дыра. Я тут же отдаю оргазм. Её задница съедает всё, выжимая меня до капли.

Я в бессилии закрываю глаза, пытаясь отдышаться. Сердце дико колотит чуть не в горле. Что-то пушистое назойливо щекочет ноздри, и мне приходится открыть глаза. Черный, гладкий, с удлинённой шерстью на кончике… хвост? Её хвост!

Эби

# Inspirational song: « God Is My Everything», Chicago Mass Choir

– Матерь Божья!

– Тереза! Ты такое видела прежде?

– …

– Тереза? – моя напарница зависает, разглядывая эрекцию этого парня в коме, новенького. Она планомерно опускает глаза, всё ниже и ниже, будто мысленно прикидывает количество этажей, оценивая небоскрёб, накрытый простынёй. И, видимо, подтвердив своё предположение, присвистывает.

– Да тут у нас президентский люкс! Trump Tower! Если ты понимаешь, о чём я говорю.

– Эммм… – я стараюсь отвернуться, чтоб не прыснуть смехом. Тот момент, когда становится стыдно за другого. Неужели Тереза не понимает, насколько глупо звучат сальные шуточки от неё, пожилой старой девы?

– И не надо на меня так смотреть. Уж поболее тебя знаю о Белоснежках!

Киваю в знак согласия. Сто пятьсот лет назад, до того, как Терезу назначили старшим администратором, она обслуживала исключительно «Белоснежек». То есть таких, как новенький, пациентов в коме – в палатах реанимации и интенсивной терапии. Затем я и позвала её сюда. Сдерживая ещё одну волну хохота, поднимаю серьёзный взгляд. Только не сейчас. Иначе она уйдёт. И унесёт с собой секрет Башни Трампа.

– Разве у коматозных бывает эрекция? Ты часто такое видела? – Тереза тут же оживилась, уловив моё внимание к её опыту.

– Стояки бывают и у трупов! По другой причине, но…

– Да ладно?!

– А как ты хотела? Мужики… готовы возбудиться во время жизни, после жизни, вместо жизни. Им только повод дай! Нагладила поди?

– Тереееза! – я театрально закатываю глаза, «типа обиделась», дабы отшутиться. Но всё равно краснею. Стрёмно, когда ты настолько одинока, что тебя подозревают в совращении полумёртвого. А тебе всего 25.

На секунду я представила разочарованное лицо Курта – того последнего, с сайта знакомств. Обломает меня, если перенесу наше свидание на следующий уикэнд? Тереза, вдруг, продолжила, рассеяв мои мысли.

– Знаешь, Эбигейл. Скажу тебе одну вещь. За всё время, пока я здесь – я так и не нашла ответ. Сколько врачей сменилось, новые аппараты, технологии… А Белоснежки уходят от нас, когда захотят. И приходят тоже. Одни лежат неделями, месяцами стабильно, без улучшений, а потом… как по щелчку пальцев – начинают шевелиться, плакать. Ведь ничего не предвещало, долгое время, ни-че-го! И ты думаешь – не чудо ли? Давай, приходи в себя. Но заходишь после отсыпного на смену, а его койка уже пуста.

Или наоборот, молодой, здоровый как огурчик – жить и жить. Да как вот этот вот твой парнишка. Форма лёгкая, наверняка слышит нас даже. А в сознание не приходит. Хоть ты юлой вокруг крутись. Понимаешь? Мы поддерживаем их тело, и неплохо. Лучше, чем раньше. Они не задохнутся, не умрут от обезвоживания, им вполне комфортно лежать тут. Но никто: ни я, ни даже доктор Хёрт, не знаем, когда пациент решит ожить. Или умереть. И мы не в силах повлиять. На всё воля Господа. Так что… Не вздумай привязываться.

– Окей, – после такой тирады любое слово кажется лишним. И, чтобы не закреплять у Терезы ассоциацию между мной и гениталиями новенького, я спешу удалиться из палаты. Тем более, моя смена закончилась ровно полчаса назад.