Стас Неотумагорин - То, что не отнять

– А самое популярное, это любых из них до ДЛТ или Бабочки, свозить, сбить цену на добрую брендятину, ну магазины, подбрасывают долянского, карточек мне дисконтных выдали, каких у самых продвинутых трендсеттеров никогда не появятся, перепродаю эти скидки, но в последнее время не так много заказов по моей языковой группе. В Европе тратить стали осмотрительнее, жопа у них, хотя жопа у них всегда была. Просто с человеческим лицом. Смешно звучит, жопа с человеческим лицом, – улыбнувшись, Самуил с напором выпустил вверх сигаретный дым, – Зато, мои кенты с восточного факультета в полном «Сникерсе» с такими жирными орехами, азиаты прут нескончаемым потоком, платят копейки, но налетают целым ульем, а с каждого по копейке, вроде и доллар набегает. Эх, говорил мне папенька: «учи китайский сынок, нация, которая растет такими темпами, обладая возобновляемой дешёвой рабочей силой, нагнет каргу Европу и загонит ей по самое-самое их же европейскими товарами. Пройдётся всей массой по замшелым европейским ценностям».

Самуил жадно отхлебнул чая и со значением заглянул в глаза Николаю. Николай тоже глотнул горячего чая.

– Потому и набегаю на отчий дом как Мамай, крошу холодильники и погреба. Мать отца балует разными изысками, иногда своего иногда ресторанного доставочного производства, но по старой привычке заказывает с избытком, или специально, не знаю, подманивает и подкармливает своего малого полиглота, – а дух военщины в квартире распространяет кирзовая группа, вчера на кафедре молодняку сапоги выдавали, ну и я две пары взял от жадности.

– Кстати, еще к запахам, а что тут за история с рыбным холодильником, чего за шмон, что глаза режет, как в общественном туалете? – спросил Николай.

– А, ты про этот старый Либхерр? Нормальный фридж, не вонючий там в прихожей прячется, только там тоже ничего, говорю же голодаю, – а этот отец использует, когда с рыбалки на заливе или Ладоги возвращается, своей профессуре подарки хранит, судаков да лещей, любители они старых совковых традиций, знаешь, один ловит другой коптит с ольховой щепой. А потом вместе по баням в общих отделениях высиживают. И все это уминают под ученые разговоры и разные премудрые домашние настойки, выдержанных на всяких лесных и садовых травах.

Из комнаты доносились звуки, как будто, тягали гантели, видно пальцы Светки устали и она решила прокачать более важные части тела, что бы они выглядели еще аппетитнее.

Николай встал и тоже закурил, выдыхая в приоткрытое окно, жизнь начинала налаживаться. Чай протек по каждой клетке тела. Голова прояснилась. Самуил исчез в глубине квартиры, оставив его одного.

На стене висела фотография начала истории полной надежд семьи, два молодых родителя, одетых по простому, но с очень живыми глазами и печатью мощного интеллекта на улыбающихся лицах, с кучерявым Самуилом на перевес, девочкой подростком с баранками из волос. Семейная идиллия. Николай всегда завидовал полноценным семьям. Полному, а не половинному семейному счастью, когда отец отвечает за мужское, а мать за женское. А не одна мать, передвигающая шкаф для поклейки обоев, прикручивание шурупами книжной полки и отвечающая за пришивание пуговиц на отпаренный пиджак одновременно.

– Коля, а какого твои кишки лежали в туалете? – спросил снова появившийся на кухне Самуил, – и здесь, почему-то всего один носок.

Самуил выглядел растерянным и виноватым, как будто это он его украл, а теперь стоит и не знает, как оправдаться.

– Забей! Я знаю, где спрятался этот гаденыш, – Николай принял одежду скрученную в улитку и сбросил одеяло на кухонный стол, – Слушай, у меня еще вопрос на засыпку, где мои боты, и чьи это кроссы?

– Так отца, чьи же еще? Он в них помойку ходит выносить сколько себя помню. А ботинки не знаю, в прихожей наверное, там пара незнакомых мне имеется не принадлежащих фамилии этого родового поместья, и похоже вряд ли они Светкины.

Громко хлопнула входная дверь. Зазвенели друг о друга два бокала на столе.

– По ходу подруга твоя аглицким методом самоликвидировалась, – Самуил сказал с нотками досады в голосе, от Николая это не могло скрыться.

– Ну и хорошо! – сказал Николай, – на это утро одной проблемой меньше.

– Может поедем отобедаем в приличное место, а то мой желудок сам себя переваривает второй день, – предложил Николай, обнаружив в кармане тугую пачку с купюрами разного достоинства. Вслед за ней на пол выпало несколько пластиковых карточек черного цвета.